Потери и находки

И все же искусник замечал каждую молнию и слышал все до единого раскаты грома, но старательно отсекал их от остальных, не столь громких, зато намного более важных звуков и ощущений. Он одновременно проклинал так не вовремя налетевшую грозу и в глубине души робко надеялся на ее помощь. Может, бандиты не решатся гоняться за обозом в такую ненастную ночь. Или хотя бы вспомнят, что тех, кто предупрежден об опасности, не так-то просто снова застать врасплох.

Обоз к этому времени уже притих, даже лошади, слышавшие приближающееся ненастье и опасливо вздрагивавшие от каждого близкого раската, вели себя тише обычного. Не спали только мужчины, имеющие силы держать в руках оружие. Ожидали, сами не зная чего, в полной темноте, вожак лично проследил, как залили водой жидкий костерок, на котором кипятили чай для желающих. И только отзвуки грозы, понемногу обходящей обоз с юга, нарушали мглу и тишину южной ночи.

Кержан тоже молча сидел на своей повозке, приглядывая за бродящими между повозками псами и изредка доставая выданный ему искусником камень.

— Пока он не засветится — оружие не поднимайте, — загадочно сказал Инквар и повторил: — Запомни, это очень важно. Я потом все объясню.

Как хорошо, в который раз похвалил себя вожак, что когда-то, теперь уже кажется, чуть ли не пару лун назад, он не отказал искуснику, взял в обоз. Ведь еще там, в далеком теперь западном приморском городке, Кержан почувствовал, как непрост одетый в ветхий зипунок, постоянно заискивающе улыбающийся старичок, от которого исходило колющее кончики пальцев ощущение присутствия кучи мощных амулетов. Большей даже, чем у везшего партию товара Гарвеля.

Кержан в те дни нарочно заставлял деда чистить овощи и мыть котел и все ждал, когда же тот выдаст себя, поморщится, черпая простую похлебку или скобля закопченные котлы. А старик, как назло, вел себя очень естественно, и хотя работал неторопливо, зато качественно. Овощи после него не нужно было проверять и перемывать, а котелки и сковорода блестели безукоризненно. И только один раз, когда они смотрели на встающее за рекой зарево пожара, вожак случайно рассмотрел зло прищуренные глаза и добела стиснутые от ненависти губы деда. Тогда и понял — это свой, единомышленник, тот, кто в схватке никогда не ударит в спину. Ну а амулеты, вполне возможно, перевозит по чьей-то просьбе, чем только люди не подрабатывают.

Тихо и дружно заворчали псы, и Кержан сразу вынырнул из пучины воспоминаний. Поспешно достал заветный камень, глянул.

Ничего. Темен, как простой булыжник.

А к обозу явно кто-то приближается, оба волкодава уже встали перед повозкой и рычали, повернувшись мордами на запад, туда, где осталось село скотоводов.

— Кержан? — тенью возник рядом Гарвель. — Не спишь?

— Смеешься? Как бы я смог? — Вожак снова покосился на камень и, вздохнув, пояснил: — Видишь, не светится? Нужно ждать. Иди предупреди своих.

Сразу по приезду сюда они поделили всех мужчин на четыре отряда, и первым, самым большим, обязанным защищать повозки с путниками, командовал сам Кержан. Вторым — Гарвель, третьим — помощник прежнего вожака, Заерк. Они заняли позиции по обе стороны от телег, стоящих кругом, в центре которого расположили повозки с женщинами и тяжелоранеными. Четвертым отрядом, самым малочисленным, всего в шесть человек, державшим наготове оседланных коней, командовал Дайг, и его задачей было попытаться смешать планы бандитов и помочь тем, на кого пришелся бы самый сильный удар.

Телохранитель стоял рядом со своим жеребцом неподалеку от повозки вожака и отлично слышал его объяснения. Правда, не видел вещицы, которую Кержан показал Гарвелю, но и не стремился ее рассмотреть. Если нужно будет, она засветится, вот в этом он не сомневался.

Дайг покосился вправо, где-то там находится дерево, до которого он так и не успел дойти. А потом вдруг понял, что начатый им разговор действительно не столь уж важен. Во всяком случае, не сейчас и не в этой обстановке.

Псы снова зарычали, еще грознее, шерсть на загривках встала дыбом, напряглись мощные лапы, готовые нести зверей вперед, на врага. И вдруг оба притихли, вывесили розовые языки и по очереди оглянулись на хозяина, словно спрашивая на что-то разрешения.

— Стоять, — прошипел нахмурившийся вожак и снова глянул на камень.

Темен по-прежнему. Вот же задачка! И как теперь поступить? Никогда еще в жизни Кержан не был в более неопределенном положении.

И тут вдруг откуда-то из мутной от зелья темноты, пронизанной молниями уходящей грозы, сквозь дальний грохот грома донесся надрывный, пропитанный мукой крик:

— Кержан! Ке-ержа-ан!

Он не сразу сообразил, где его слышал, а начиная узнавать, не сразу поверил своим ушам. Но уже заволновались, заскулили собаки, готовые опрометью нестись туда, в эту полную боли и подлости тьму. И тут отчетливое понимание происходящего страшным, обжигающе ледяным потоком обрушилось на богатыря, и он медведем скатился с телеги, пылая только одним всепоглощающим желанием. Мчаться туда наперегонки со своими псами и убивать, рвать зубами всех гадов, посмевших на нее покуситься.