Потери и находки

– Молча, – усмехнулся Инквар и шутливо поворошил светлые лохмы подопечного. – Не обижайся, это правда. Методы у каждого свои, но главное условие – время. Нужно не менее луны наблюдать за кандидатом, испытывать его духовные качества всеми доступными способами и убедиться, что ученик никогда не применит твои знания во зло людям. Поверь, если бы мы не придерживались главного правила, то с нашими умениями могли бы за несколько лет установить во всех Срединных землях свою власть. Но все дело в том, что нам она не нужна. Всегда и везде за властью гонятся лишь те, у кого в душе горит любовь только к самим себе, как бы они ни старались доказывать обратное. Но тебе рановато задумываться над этими вопросами, лучше доставай корзинку, перекусим. Сегодня ужин будет очень поздно.

– Вот, – охотно исполнил распоряжение его подопечный, помедлил, глядя, как ловко искусник устанавливает на столик миски и горшочки, и тихо спросил: – А меня ты не мог бы проверить?

– Ленс… – задохнулся от неожиданности искусник, а мальчишка вдруг резко отмахнулся и притворно засмеялся:

– Я пошутил, не бойся.

– А я и не боюсь, – отодвинув еду, прямо глянул ему в глаза Инквар. – Страх – вообще глупое чувство. Но, признаюсь, ты меня сильно озадачил своим вопросом.

– Ты меня еще плохо изучил? – попытался съязвить Ленс, но сквозь насмешку прорвалась нотка горечи.

– Немного не так. Я тебя вообще не изучал с этой точки зрения, – задумчиво признался искусник. – И дело тут не в тебе, а во мне. Я не вижу, чему мог бы тебя научить, если твои способности намного сильнее моих собственных. Я, если тебе неизвестно, могу всего лишь чувствовать поток магии, собранный пирамидкой, и усиливать с ее помощью зелья и амулеты. А ты маг, хотя совсем недавно я не поверил, когда мне рассказали, что такие бывают. Так чему же я могу тебя научить? Обращению с пирамидкой? Но зачем оно тебе, если ты слышишь чувства людей?

– Нужно, – упрямо стиснул губы Ленс. – И папа так говорил. Но я ему тогда не поверил – видел, как легко Лил разбрасывает в стороны пятерых мужчин.

– Где бы она могла такое делать? – нахмурившись, покосился в сторону горбуньи Инквар.

– Папа ее тренировал. Нанял селян, как будто строить в поместье сенной двор. Лил одевалась парнем, и они на нее нападали.

– И никто не проболтался? – неверяще хмыкнул искусник.

– Они все забыли, когда тренировки закончились, – виновато потупился Ленс, посопел и горько добавил: – Но Корди все равно узнал.

Они помолчали, обдумывая каждый свое, потом Инквар подвинул ближе отставленную миску и кивнул мальчишке на еду:

– Ешь.

Ели молча, потом так же молча поили зельем спящую Лил. И только когда Инквар, рассмотрев за оконцем редкие огоньки первых домишек, взялся за ручку дверцы, готовясь выскочить в ночь, Ленс нарушил это тягостное молчание:

– Так возьмешь в ученики?

– Давай отложим этот разговор до утра? Сегодня нам предстоит очень непростая ночка.

– Поэтому я и прошу, – не отступился мальчишка.

– А ты настойчивый, – усмехнулся Инквар и вдруг, неожиданно даже для себя, решился: – Ну хорошо, уговорил. Беру тебя в ученики. А теперь запри дверцы и никого не пускай без пароля. Условные слова – «три тройки». Мне нужно уйти.

Через село обоз прошел неторопливо, но так и не остановился. Лишь первая повозка, свернувшая ненадолго в сторону трактира, оказалась в самом конце, но никто из здравомыслящих селян и не подумал бы ее задержать. Абсолютно не похожа была шестерка сидящих на ней мужчин на тех людей, кого можно задевать безнаказанно.

– Уф, – выдохнул Дайг, вместе с другом сидевший с оружием наготове в той коляске, которая до этого катила последней. – Теперь дело за дедом.

– Я послал еще вестника, – буркнул Гарвель. – Но им нужно время.

– Жаль, никто не раскусил ее раньше, – проводив взглядом последний огонек оставшегося позади села, зло выдохнул телохранитель и оглянулся, услыхав невеселый смешок старого друга:

– Ты сейчас тоже будешь надо мной смеяться, но я все же скажу. Я ведь до последнего боя ему не верил.

– Что? А мне ничего не сказал?

– Прости, не смог. Не хотел навязывать тебе свои сомнения, ты же знаешь, недоверчивость – наше семейное качество. А потом ругал себя, когда ты ушел.

– Так потому ты и остался с Кержаном, – догадался Дайг. – Ну, теперь мне кое-что понятно, и надеюсь, твой отец ничего не узнает.

Вдали ночное небо расчертил бледный зигзаг молнии, и через несколько долгих мгновений над обозом прокатился приглушенный раскат грома. Следом за ним налетел порыв душноватого, пахнущего пылью и травами ветра, потом еще один.

– Только грозы нам и не хватало, – вздохнул Гарвель и вдруг снова засмеялся, на этот раз весело и свободно: – А отец обязательно узнает. Я ему написал, что оставляю ремесло. Опротивело. Не могу больше во все зубы улыбаться жирным баронским прихвостням и лебезить перед их жадными любовницами.

– И куда пойдешь? – помолчав, перевел разговор на другое телохранитель, не сразу осознав, что минуту назад потерял привычную, хорошо оплачиваемую работу.

– Хотел попроситься с вами, ты же его не бросишь?