Потеряевские каникулы

Ещё у неё были чёрные глаза. Они не потеряли свой цвет от старости, не поблёкли, как у большинства стариков. Когда она улыбалась, в них прыгали жёлтые искры. Это завораживало. Хотя моя бабушка говорит, чтобы я не сочиняла, уверяю, что так было. Я видела.

Васса знала всё о травах, цветах, деревьях, о домашних и диких животных. Догадываюсь, что она знала ещё много такого, о чём я и понятия не имею. Она не была ведьмой. Скорей, кем-то, чьи силы питает сама природа, кто сам является порождением природы. Однажды она просто вышла из леса в короне седых волос, окружённая свитой из оленей, лис и медведей, и осталась жить в нашей деревне. Так мне видится.

За окном мелькает указатель на «Жалово». Вот где разгулялась фантазия ваятелей! Большая свернувшаяся кольцами змея (плоская, правда) и надпись вместо языка.

Что-то я задумалась или заснула, не пойму. Теперь остаётся Ульяновка, самая внушительная из пяти деревень. Относительно, конечно. Деревеньки-то обезлюдели сильно за последние годы. Молодёжь осталась только в приезжающем на каникулы виде, как я. Но зато в Ульяновке есть магазин и начальная школа, а ещё клуб, правда, весьма дряхлый. Интересно, в школе учится кто-нибудь? Сомневаюсь…

Наш добрый водитель всё-таки проезжает три лишних километра от красавицы девицы с коромыслом, на котором написано «Ульяновка», до указателя на Потеряевку, вернее, до того места, где он когда-то был. Полное соответствие названию: был указатель – и нет, потерялся. Только красивый резной столб стоит. Мы уже почти по-приятельски прощаемся с водителем симпатичного оранжевого «москвича» и дальше идём пешком.

Ну, здравствуй, мир, замечательный, но дикий! И, к большому моему сожалению, прощайте, интернет и мобильник! Для связи с внешним миром только «Почта России», которая, понятное дело, тоже в Ульяновке.

Тяжёлые сумки не мешают мне размышлять, и я улыбаюсь своему будущему. Но не тому, что ждёт меня теперешним летом в Потеряевке, а тому, что будет потом, через год. Как-никак это мои последние каникулы в знакомой лесной глуши.

Вот выучусь на юриста или компьютерщика, буду сидеть в современном офисе на последнем этаже и решать всякие хитроумные задачи. Выбрать бы только. Вообще-то, не мои это идеи, а родительские. Я же пребываю в некоторой растерянности относительно своего грядущего. Но мысль насчёт офиса мне нравится. Ведь именно там я познакомлюсь с очень умным и очень красивым современным принцем. У него будут белокурые волосы, спортивная фигура и стильные очки. Почему очки? А как же без них солидному руководителю?! Мы влюбимся друг в друга с первого взгляда и проживём долго и счастливо. Как мама и папа.

Мои родители познакомились в поезде, который проходил через Вековку в Москву. Папа ехал из Арзамаса, а мама села на станции. Больше они никогда не расставались, не считая, конечно, тех дней, когда кто-нибудь отвозил меня в Потеряевку. Я родилась в Москве, но каждое лето сначала с родителями, а потом и сама жила в деревне. Причём столько, сколько позволяло время и родительский приговор.

Но всё когда-нибудь заканчивается. И это супер!

Открытие

Сижу в сарае, зеваю. Солнце едва встало, и я тоже. Выглядываю в маленькое окошко и замечаю, что зеваю вместе с солнцем. Ещё бы, такая рань! «Спасибо» бабуле: «Вставай, скоро цыплята начнут вылупляться». И это летом. На каникулах. В полшестого утра.

И вот я сторожу ящик из-под лука, в котором куриное гнездо с тремя яйцами. Курица сбежала в последний момент, не захотела досиживать. Пришлось пристроить мощную лампу и «досиживать» самим. А сторожу ещё и потому, что есть Годзилла – огромный рыжий бабулин кот, который пробирается всегда и всюду.

Но яйца какие-то непонятные. Одно крупное, точно не куриное. Темнит бабуля, опять яйцо из леса принесла. Хоть бы змея не вылупилась, как в прошлый раз. Единственная радость – крокодилы в этой местности не водятся. Вроде бы…

И тут странное яйцо шевелится. Покачивается. Ага, трещит! Может, отойти на всякий случай? Да ладно, кто бы там ни был, он ведь маленький.

Яйцо трещит сильнее и разваливается.

Мне сразу становится понятно, почему сбежала курица. Предчувствие её не обмануло. Я бы и сама сбежала, да ноги к полу приросли. И дар речи пропал. Стою, потрясённая, испуганно смотрю на «цыплёнка». Маленькое лохматенькое существо, глазастое, ушастое, с длинным тонким хвостом. Хвост шевелится, уши тоже. Глаза глядят не мигая. Даже ресницы есть. И нос как у ёжика. С ума сойти!

А вот и Годзилла. Крадётся, сопит от счастья и нетерпения. Он всегда сопит, когда чует добычу. Глаза сощурил, уши прижал, хвост дрожит мелкой дрожью. Вот и кончик языка показался – последняя стадия озверения. Сейчас прыгнет.

Дар речи внезапно возвращается, и я ору:

– Брысь!

Но поздно, Годзилла уже в прыжке. И тут маленькое и лохматенькое существо верещит:

– Брыссь!

У меня опять пропадает дар речи, а Годзилла замирает в полёте, перелетает гнездо и пикирует на пол. Шлепок просто супер! Торжествующее злорадство овладевает мной, и все страхи тут же исчезают. Вылупившийся смотрит на кота и опять верещит:

– Брыссь!