Потерял слепой дуду

Ведь что я видел? Картинки для детей? Но картинки для детей я видел и раньше – и даже очень хорошие – в лучшем случае они вызывали восхищение мастерством художника. Стишки забавные? Так ведь стишков этих – в каждой газете. И даже встреча со Стариком-Букашкиным ничего сразу не открыла мне. Только потом мне открылось, и все оказалось поразительно просто.

Галереи Старика-Букашкина – это нарисованное добро в чистом, эталонном виде – как в палате мер и весов, – без посторонних примесей и фракций. Мы все пьем воду и дышим воздухом, которые могут быть более или менее чистыми, но вряд ли знаем – какие они сами по себе. Так же и добро. Кроме того – это добро, выраженное в предельно ясном, чистом «первичном» языке. Если бы в стихи Старика-Букашкина вкрался хоть один «прикол» – все бы неминуемо рухнуло. Потому что «прикол» – очень точное слово – на самом деле таит в себе нечто садистское: что-то протыкают иглой и прикалывают к стене на обозрение и посмеяние.

Но есть еще хуже… В свое время Старик-Букашкин любил, играя в слова, переставлять слоги – получалось необычно и многозначительно. Он даже мне предложил поиграть, но я подкинул ему чужое немыслимое старье – Бронетемкин Поносец. Услышав, он остановился, чтобы отдышаться и с хмурой категоричностью сказал:

– Это не юмор. Это злой юмор… Нет, это еще хуже – это пародия.

Наверное, так оно и есть – нынче время пародистов. Когда, от душевного бесплодия, все друг друга передразнивают, не мудрено забыть, как выглядят вещи в их первозданном виде. Старик-Букашкин не забыл – и даже нарисовал, как выглядит добро. И это не милое чудачество – а, простите за нескромность, научный факт, который объясняет причину моего восторга. Такого чистого продукта я нигде не видел. Если хотите – можете приехать в Екатеринбург и проверить на себе.

Старик-Букашкин и паспортные данные

Перед самым моим отъездом Старик-Букашкин наказывал строго-настрого, чтобы я не вздумал писать это имя в каком-то другом виде и редакторам не давал своевольничать.

– Я не старик, я не хочу, чтобы меня считали стариком. И я не Букашкин. Я – Старик дефис Букашкин!

Он щепетилен – что объясняется не только особенностями характера, но и, наверное, особенностями биографии. Нынче Старик-Букашкин на заслуженном отдыхе, а в прошлом – инженер, работал в «оборонке» (где все, как в той рекламе – с точностью до миллиметра), потом в энергетике, потом, после ухода на пенсию, дворником. Вернее – народным дворником, как он себя называл. Разумеется, у него есть официальное имя – Евгений Михайлович Малахин – но, как мне показалось, он не любит, чтобы его художества увязывались с паспортными данными. («Это ж кагебешники – в скобках обязательно фамилию по паспорту встряпают! У нас кого-нибудь сегодня интересует, что Чуковский на самом деле Корнейчуков?»)

И вообще, он, человек, который нарисовал добро, раздражается когда его называют художником.

– При чем здесь художник! Человек! Пришел такой вот веселый человек…

Давным-давно, когда город узнал о расписанных гаражах, мусорных баках и прочем, веселого человека заманили на телестудию, и начали пытать – вы кто? Поэт? Художник? Пророк? Веселый человек жарился под софитами, не понимал, о чем идет речь, и вообще остался недоволен. Причем не только той телестудией, но и прессой как таковой – слишком часто, как считает Старик-Букашкин, журналисты представляли его не тем, кто он есть. Хотя, по-моему, здесь не обошлось и без его личного участия, поскольку имя – такое же его произведение, как стихи и картины… Когда на страну рухнула свобода, он, что называется, варился в самой гуще и был не чужд эпатажа – являлся перед публикой под именем К. А. Кашкин. Пресса, понятное дело, все это освещала, но чопорные редактора методично вымарывали заглавную «А» в результате чего возникал некий К. Кашкин. А это совсем уж ни в какие ворота, ибо фамилия была такой же частью экспозиции, как сама картина. И тогда в отместку он заменил инициалы на Б.У. – то есть Бывший в Употреблении Кашкин. Но, и эти буквы зачастую трактовались неправильно (возникал какой-то Борис Устинович) – и так, методом проб и ошибок, появился Старик дефис Букашкин. В каталогах на букву «С».

– А я-то – говорю, – грешным делом подумал, что Букашкин оттого, что вы зверюшек очень любите. Букашек всяких…

– Так это правильно! – громко соглашается Старик-Букашкин. – Все в имя входит. У меня даже стихи есть: «Меня зовут Старик-Букашкин, Люблю я очень даже вас, Букашки, мошки, таракашки…» И так далее.