Потерян в море

— Это осторожность, госпожа, — Саром хоть и робел перед странным существом, держался доброжелательно, справедливо полагая, что с неизведанным, но не агрессивным, нужно вести себя вежливо и учтиво.

— Вот как? — Изящно изогнув бровь, хранитель по-хозяйски села между Угрем и Мартином, которые сразу же напряглись таким странным соседством. — Ну что же вы? К моим постояльцам привыкли, а ко мне нет?

— Жирафа и Глаз мы уже знаем, а вас нет, — буркнул Угорь, слегка отодвигаясь.

— Так самое время познакомиться!

Каттальтта качнула головой, пока ее лианы копошились в песке.

— Этот напиток сделан из гуанабаны. Приятный и освежающий фрукт, обладающий ядовитыми семенами, — она обвела пиратов взглядом, остановившись на Угре. — Все ли косточки ты вытащил, мой милый друг?

От издевки, пропитавшей голос духа-хранителя, каждому живому стало не по себе. Угорь недовольно хмыкнул, бросая настороженный взгляд на Каттальтту:

— Сейчас и проверим.

Он первым сделал глоток кисло-сладкого, на славу забродившего под беспощадными лучами карибского солнца, пойла. Оно получилось не совсем таким, каким должно было, но оказалось вполне сносным за неимением другого. За Угрем последовал Саром, а после и другие.

— Представляю лицо капитана Грахго, когда он вернется, а на песке будет лежать пять трупом, — Каттальтта засмеялась, наблюдая, как вытянулись лица у пиратов вопреки всем усилиям оставаться безмятежными. И смех ее разнесся по острову живительным перезвоном, откликаясь в блуждающих душах звездным сиянием.

— Госпожа, что привело вас к нам сегодня? — Саром подцепил кусок тунца, отправляя в рот.

Несмотря на общее напряжение, позволить ароматной рыбе остыть — оказалось бы настоящим преступлением.

— Любопытство. Скука…

Каттальтта сузила глаза наклонившись ближе к Мартину, одна из ее лиан обвила его шею, нежно касаясь кожи и медленно приподнимая подбородок, отчего тот даже перестал дышать.

— Вот только это мой остров, — пока она говорила, взгляд ее был направлен на Сарома. — А значит, это вас привели ко мне: алчность, гордыня, самонадеянность и, вне сомнений, глупость, — дух отпустила пирата, вновь садясь ровно. — Ну что же вы? Ешьте! Пейте! Набирайтесь сил! Вам ведь еще так много нужно сделать, чтобы изуродовать мою землю!

И пусть на губах хранителя играла улыбка, а голос источал радушие, кроны деревьев гневно зашумели. Порыв ветра всколыхнул языки пламени, отчего те взметнулись ввысь, выбрасывая сноп искр. А после столь же внезапно опали, едва цепляясь за угли. Угорь сразу же подбросил дров, разворошив костер, а Катта засмеялась. Горбатый дух соскочил с навеса и поковылял к Жабе, волоча за собой руки по песку.

— Это, Горбун, я не готов к столь близкому знакомству! — пират заерзал, наблюдая, как дух по-птичьи садится около костра.

— Мы не нарушаем вашего с капитаном уговора, госпожа, — Саром улыбнулся, и в бликах огня его верхняя губа разъехалась в стороны, словно потрепанные шторы. — Вам не за что злиться на нас.

— Будь мой гнев направлен на вас, и духи бы уже растерзали ваши тела, удобрив песок…

Понемногу пираты смирились и привыкли к столь необычной компании, возобновив прерванный ужин. Впрочем, каждый из них нет-нет, да поглядывал то на одного духа, то на другого. Они пытались возобновить диалог, но он то и дело обрывался на полуслове, стоило кому-то из обитателей острова двинуться. Каттальтта недвижимо взирала, как языки пламени обнимают дерево. Солнце уже спряталось за горизонт и единственным клочком света был костер, язвой выделяющийся на берегу острова. Бывало, огонь бушевал здесь после гроз, когда непокорная молния ударяла в дерево. Тогда пламя возникало в мгновение ока, и оно бушующим столбом устремлялось в небо, вопреки ливню и волнам. Хаотичная и свободная стихия, оставляющая после себя лишь пепел. Именно такой она и должна быть на острове, где грань между живыми и мертвыми до безумия тонка, а души, застрявшие на пороге, не в силах сделать последний шаг. Небольшой костер и пальмовые листья рядом с ним, на которых аккуратно сложены кости и плавники, казались насмешкой.

— Ик!

Вернувшаяся к боцману икота привлекла внимание всех. Саром поспешил сделать несколько глотков перебродившего фрукта, но это ему не помогло.

— Да что б, ик, ее, а, — он недовольно скривился.

— Это тебя Эдда вспоминает, не иначе, — хмыкнул Угорь.

— Брехня это, — несогласно мотнув головой, Саром в очередной раз икнул.

— А я верю, — неожиданно подал голос Мартин, единственный из всех сидящий рядом с Каттальттой совершенно спокойно и безмятежно. — Один знакомый азиат рассказывал ихню легенду о красной ленте, что скрепляет души.

— Как понять скрепляет? — Не понял Диего.

— Ну… типа если мужчина и женщина предназначены друг другу, то их души соединены красной лентой, что когда-то да сведет их вместе.

— Аха-ха, ну и сопливую же херню ты выдал, — Жаба обидно захохотал, отчего сидящий рядом Горбун недоуменно повернул к нему голову.