Потерянная

— А у нас что, пленников не будет? Даже раненые без сознания сойдут. Такие даже лучше… — Отмахнулась дочка, и, поняв по моему лицу, что сказала что-то сильно не то, быстро поправилась. — Тётя Флоя может загрузить себе в память школьный курс напрямую, а Егор — перекачает мне.

Уже по тому, как широко раскрыла глаза «тётя», я понял, что про планируемый эксперимент она ни слухом, ни духом.

— Забудьте.

— Но…

— Забудьте, я сказал. — С нажимом повторил я. Я никогда ранее не кричал на детей, но сейчас был как никогда близок к тому, чтобы устроить безобразную «семейную сцену». Пленников они использовать захотели, видите ли!

— Пап, ты же сам… — Не выдержал наконец роль «молчаливого большинства» старшенький.

— Да, я сам — только чудом не заполучил шизофрению от этой вашей «операции». Знаешь как приятно, когда в голове всплывают чужие эмоции и желания? — Злость все-таки прорвалась: и в голосе, и в словах… и, разумеется, немедленно привела к соответствующим последствиям — рассказывать детям про эту сторону переноса памяти я пока не планировал. Особенно отпрыскам: «папа — уже немножко не совсем папа» — именно то, что «требуется» для поддержки детей в стрессовой ситуации.

В жилом объёме повисла вязкая тишина: я замолчал, осознав, что именно ляпнул, а дети — переваривая откровение. Мехна всем своим видом пыталась изобразить предмет интерьера. Однако, сказав «а», нужно говорить и «б», что уж теперь, в самом деле…

— Я не хотел этого рассказывать. — Пришлось начать с очевидного. — Потому я так… понервничал, когда Флоя использовала себя, как донора. Но, раз Егор ничего такого не почувствовал, то всё обошлось: возможно, дело в контроле над собственной нервной системой у мехнов или в объёме переносимого… но в любом случае ещё раз рисковать явно не стоит. И не знаю, как имперцы работают с «гранью», но наверняка они проходят специальное обучение, позволяющее минимизировать неблагоприятные эффекты. Как бы там оно ни было, тогда, вместе с чужими воспоминаниями вы мне закачали и чужие реакции, ощущения, чувства. Не так много, но в некоторых ситуациях я в буквальном смысле этого слова перестал узнавать себя. Это было… ОЧЕНЬ неприятно. Со временем мне удалось разобраться в себе… я надеюсь, но не думаю, что такое проходит совсем даром. «Грань» — средство на крайний случай, никаких испытаний на себе и на других без крайней необходимости, включая врагов и пленников. Особенно врагов и пленников. Я понятно всё объяснил?

— Д-да… — Выдавила из себя Василиса. — П-прости. Папа, прости, прости!

— Вася…

Егор повернул голову так, чтобы мы не видели лица, а вот его сестра, не скрывая слёз, прижалась к моему боку.

— Всё позади. Всё уже давно позади… а тогда у нас просто не было выбора. Вы всё правильно сделали. — Я гладил Лиссу по беззвучно вздрагивающей макушке и продолжал тихо говорить о том, что она ни в чём не виновата, что всё хорошо, и что дальше так будет. Дочь постепенно успокоилась, и вскоре дети засели за учёбу — самостоятельно. А я… промолчал. И сознательно свёл доказательства недопустимости применения психотропов на посторонних именно опасностью для самих себя, а не недопустимостью с этической стороны. Чёрт. То, что Егор и Вася так легко распорядились жизнями совершенно посторонних людей… ещё два месяца назад я бы однозначно провёл с отпрысками «серьёзный разговор», а, может быть, задумался бы и о психологе, но только не теперь. Потому что сам точно так же собирался распорядиться жизнью, здоровьем и имуществом этих самых, ничего мне пока не сделавших шахтёров. Когда выбор «или ты — или они»… короче, я свою сторону выбрал. Пусть даже этот выбор мне совсем-совсем не нравится…

13.

Страх может быть разным. Противное ноющее чувство «под ложечкой» — это тоже страх, и, на мой вкус, куда как более неприятный, чем сильный испуг. Бесконечная чернота открытого космоса, в первый раз напугавшая меня до беспомощного дёргания, давит на нервы вновь — и будет давить ещё шесть часов. Шесть часов, когда между тобой и необъятной пустотой — только тонкий композит брони-скафандра. И это чувство, этот, по большей части, иррациональный страх полностью заслоняет сложные чувства от предстоящего штурма шахтёрской астероидной базы. Предстоящего, если мы не промахнёмся мимо ничтожно маленькой пылинки пятикилометровой каменной глыбы…