Потерянная

Я сперва возмутилась, хотела отпустить что-нибудь едкое, но рыжий преградил путь рукой.

– Тьфу ты, пропасть, – скривился он и указал на ветхую избушку рядом с перелеском. – Не услышал, старею, наверное. Говорят, когда возраст переваливает за тысячу, слух портится.

Я махнула рукой:

– Ерунду говорят. Вон белокожий вообще тугоухий, в Эолуме все чуток глуховаты. И ничего, не жалуются.

Рыжий покосился на Лисгарда через плечо.

– Правильно, – пояснил он, – зачем им слух в городе? Там главное – зрение и солнечная магия. А в лесу без хорошего носа и чутких ушей вот так – прям в лапы к врагу.

Из-за деревьев показался большой отряд солнечных эльфов в ярких, как знойный день, доспехах.

Я сокрушенно вздохнула, не понимая, почему тоже я не уловила их запах. Обычно от белокожих за версту тянет чем-то терпким. На всякий случай принюхалась, но всюду лишь запах травы и плодородной земли.

Еще несколько секунд дергала носом, пока не сообразила – ветер с другой стороны. Зато уши уловили мерное грохотание адамантиновой брони и оружия.

Меня затрясло, эти фанатики не отстанут просто так, ясно, зачем ломились в такую даль. Только белого камня у меня больше нет, а вот голова серой эльфийки в качестве утешительного приза королю вполне сгодится.

Варда сплюнул на землю и сказал:

– Нас уже заметили, спрятаться не успеем.

Я затравленно оглянулась на белокожего. У того взгляд загадочный и спокойный, даже на отца похож больше обычного.

– Кто-то говорил, погони не будет, – выпалила я.

Лисгард звякнул броней, мечи с тихим шорохом полезли из ножен, он проговорил сдержанно:

– Я был уверен, миледи, что король сочтет нас мертвыми. После ночного тумана обычно не остается даже костей, а трупы искать бы не стали.

– Почему? – удивился Варда.

Лисгард бросил:

– Высокородные таким не занимаются.

– Ага, трупов не нашли, – фыркнула я. – Но отряд отправили, да еще какой.

Я пригляделась, насчитала около пятидесяти эльфов, каждый в полном боевом оснащении. Половина пешие, налегке, остальные верхом на серебристых единорогах с красными глазами, даже отсюда вижу. Отряд движется сквозь заросли к дороге наперерез. На пути избушка с перекошенной дверью, крыльцо поросло бурьяном, но справа огромный малинник, а за ним поле с оранжевыми приплюснутыми шариками.

Я проверила меч и керис, натянула сильнее капюшон, чтоб спрятать лицо. Бессмысленно, конечно, но иначе не могу.

– Как же эти солнечные ханжи оказались здесь раньше нас? – спросила я.

Лисгард потер пальцами кончик уха и предположил:

– Думаю, эолумский маг перебросил через портал.

Варда странно покосился на белокожего.

– Откуда, интересно, они узнали, каким путем пойдем?

– Скорее всего, меня отследили по крови, – сказал Лисгард. – В аметистовом хранилище есть колба с моей.

Пока я пыталась сообразить, как по крови можно найти эльфа за пределами Светлолесья, от отряда отделились десяток крепких всадников и галопом помчались к нам. Под копытами единорогов клубится пыль, земля сотрясается от грохота, подковы наверняка из адамантина. Острые пики на лбах зверей недобро поблескивают.

Я спросила робко, в надежде, что все само разрешится:

– Может, обойдем как-нибудь? Их много – не отобьемся.

Лисгард подошел слева, посмотрел на меня, как на насекомое, которое вздумало читать стихи.

– Знаете, миледи, – проговорил он чопорно, – говорят, когда рождается эльфийка, боги наделяют ее одним из трех даров: красотой, умом или силой. Так вот, следите за внешностью.

Я вспыхнула до самых кончиков ушей, под капюшоном не видно, как пылают щеки. Хотела ответить что-нибудь резкое, но смолчала, чтобы не накалять обстановку.

Облако пыли стремительно растет, разбрасывая в стороны серебристые крупицы из-под копыт. Такие звери в бою стоят пары-тройки воинов, если не больше. Приблизиться к ним во время сражения – уже подвиг. Не проткнут рогом, так копытами зашибут.

Уши Варды стали похожи на две торчащие пики, на руках проступили жилы, глаза сверкнули и превратились в две узкие полоски.

Он положил ладонь на рукоять и сказал:

– Ну-ну, солнечный, ты полегче. В ее словах есть доля правда – отбиться не сможем.

Всадники приблизились и окружили плотным кольцом. У всех подбородки вздернуты, на благородных лицах непроницаемое спокойствие. Волосы туго заплетены, хотя всегда считала, что косы – прическа для эльфиек. Но в воинственности этих эльфов сомневаться не приходится. Наверное, волосы убирают для удобства в бою, чтоб в лицо не лезли.

Броня как на подбор – ковали по одному заказу. Единороги беспокойно фыркают и роют копытами землю, все, как один, похожи на Арума.

Вперед выехал высокий эльф с глубоким шрамом на щеке, оказывается, он остановился перед высокородным, признав в нем лидера.

– Далеко собрались, милорды? – проговорил он бархатным голосом.

Рыжий смерил солнечного таким взглядом, будто уже разрубил пополам и любуется ювелирной работой. Он выступил вперед и сказал, глядя в лазурные глаза белоухого:

– Мирные эльфы. Идем через Межземье.

Воин смерил его пренебрежительным взглядом и скривился.