Потерянная

Следующие пару часов Полина рассказывает мне кучу вещей, с которыми мне придется столкнуться: как считать калории, какая пища менее калорийна, что следует исключить из рациона навсегда и еще кучу других советов. Наконец мы доходим до самих диет и выбираем «Гречневую», за которую планируем взяться с понедельника, так как длится она ровно неделю.

– Сегодня пятница, этот день уже вылетает. А за выходные попробуй просто поменьше есть. Тебе надо привыкнуть немного, – объясняет Поля.

Мне так лень чего-то делать, но ничего не делать тоже лень. Не знаю, как это назвать. Вроде бы на мне висит множество дерьма, типо курсовой, ближайшей контрольной и бла, бла, бла. Но тут даже книгу читать не охота, какая учеба?! От скуки я просиживаю несколько часов в интернете, большую часть времени просматривая страницы «В контакте» своих знакомых (и знакомых знакомых). Моя ужасная привычка следить за другими людьми в этих чертовых социальных сетях. Я смотрю на их страницы, постоянно завидую в чем-то и расстраиваю себя. Сто раз запрещала себе это делать, но в итоге говорю себе, что зайду всего лишь «к тому-то», а получается как всегда. Ненавижу себя.

Перед сном я записываю все, что съела за день. Продуктов не так уж много, но они все очень калорийные! Всего тысяча восемьсот три килокалории! Это офигеть как много! Надо худеть…С тревожными мыслями я ложусь спать, но морфей не хочет меня брать в свои объятия. На самом деле у меня постоянно проблемы со сном, точнее с засыпанием. Утром вставать ужасно не хочется, во сне все прекрасно, а засыпаю плохо.

***

Второй раз случился примерно через неделю после первого. Я снова дождалась, когда в комнате никого не будет, и встала на табуретку. Долго трудиться с петлей не пришлось, теперь я знала, как делается «гильотина». Фу, ну и слово, просто кошмар. Я оглядела нашу комнату в последний раз, попробовала подышать, чтобы проверить известную поговорку «Перед смертью не надышишься» и затянула петлю на шее. Снова пришлось постоять несколько минут, собраться с мыслями. Нет, я хотела и жаждала смерти, но, когда ты спокоен это довольно трудно сделать. В моменты, когда ты рыдаешь взахлеб, совершить что-то безумное проще. Но в тот день я не видела Александра Николаевича, поэтому эмоции не прорвались и не помогли мне. Я была спокойна, как удав и точно знала цель. Минута. Я решилась. Пытаюсь вдохнуть в последний раз. Тридцать секунд. Одна нога свешивается с табуретки, и в горле чувствуется давление. Десять секунд. В голове мелькает мысль, что меня найдут в испражнениях. Вторая нога пока еще стоит на табуретке, я пытаюсь вспомнить лицо Александра Николаевича и понимаю, что должна закончить начатое. Новые мысли проносятся и кричат о том, что я буду какое-то время задыхаться, но и их я не пугаюсь. Наконец доли секунды проходят, в то время как я начинаю сталкивать ногу в воздух, как резко, громко и неожиданно раздается звонок на телефон. Мой мозг ничего не понимает, разум не работает. На автомате, с бешено стучащем сердцем, я ставлю ноги обратно на табуретку, какое-то время вожусь с петлей, которая еле-еле поддается и развязывается, и бегу к телефону. Позднее я не раз винила себя за то, что не проконтролировала мозг и позволила простому телефонному звонку все разрушить. Оказалось, звонила мать, просто узнать как дела. Мы не так часто созваниваемся, и она выбрала именно такой момент! Меня трясло еще после того, как я положила трубку. Подойдя к зеркалу, моему взору предстали красные пятна на шее. Не знаю, что это было. Может быть, синяк или еще что-то, но эти подкожно-кровяные пятна мне приходилось прятать за платком еще несколько дней. Все знакомые удивлялись, видя его впервые на мне. До этого я их в жизни не носила. К счастью, долго ко мне не приставали, посчитав это простым аксессуаром.

***

Субботним утром, после просмотра «прекрасного» сна в виде моей второй попытки самоубийства, я плетусь умываться. В зеркале, как всегда, виднеется противное лицо с синяками под глазами. Непослушные волосы еле-еле поддаются утюжку и «горе-я» готово к учебе. Наскоро, я сооружаю себе бутерброд, совсем забывая про калории. Я уже рискую опоздать, но не могу себе отказать в редком желании, и подвожу глаза черным карандашом.