Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Опять трезвонит Большой Красный Телефон. Я не снимаю трубку. Трубке уже нужна справка о потерях. Пусть она думает, что я эту справку уже выгрызаю, как бобер древесину. Нашли дурака. Для этого у меня есть Рабы в чине начальников групп и старших офицеров. Я вызываю одного из них и объясняю задачу. Раб Владимир слушает с видом обреченного человека. Он отлично понимает, какая невыполнимая задача перед ним стоит. Его будут дурачить в каждом кабинете, в какой бы он ни обратился. Прими мои глубочайшие соболезнования, дорогой Раб. Время пошло.

Он уходит, приставив нос к груди. Машина запущена.

…Стук в дверь. Появляется унылый Раб с кучей макулатуры в руках. Он уже сделал десятка два звонков в войска и пронесся по такому же количеству кабинетов. И везде ему пудрили мозги. Знаю по собственному опыту. Свести воедино данные о потерях в Чечне — все равно что на Белорусском вокзале выиграть у всех наперсточников.

— У меня ничего не бьет, — говорит подполковник.

— Сейчас ударит, — говорю я, поглядывая на Большой Красный Телефон, который тут же рычит. Большой Начальник на том конце провода уже звереет. Повышенный тон — предвестник мата. Все: двадцать пять минут на всю смертную арифметику. И точка! «Вы только водку жрете быстро!» Как воюем, так и трупы считаем.

Пошла лихорадка. Родная стихия нашего дурдома Скоро задымит компьютер. Глаза Раба лезут на лоб, когда он видит на экране итоговые цифры.

— Дайте мне еще немного послужить, — похоронным голосом умоляет он, — хотя бы до получения квартиры.

Эх, была не была…

Звонок Большого Красного Телефона похож в эти секунды на сигнал вызова к хирургу-стоматологу в нашей генштабов-ской поликлинике. От новокаина уже задеревенел язык. Сейчас врач возьмет в руки щипцы, другой рукой вдавит твою голову в кресло и станет расшатывать больной зуб до звонкого потрескивания мороженого мяса…

Я уже не снимаю трубку. Я бегу по коридору, покрытому яркокрасной дорожкой. Эта дорожка напоминает мне бесконечный язык. Этот язык ведет только к начальнику.

Большой Начальник смотрит на меня глазами хорошо возбужденного жеребца, в стойло к которому ввели молоденькую лошадь. Его зеркальненькие копытца-туфельки гарцуют под столом. Хмурые глаза выжигают столбцы цифр. Сопение усиливается и перерастает в практическую фазу полового акта:

— Вытри себе задницу этой бумажкой! Это не справка, а донос на министра обороны и начальника Генштаба! Это политический фугас под президента!!!

Дальше я уже все знаю наизусть. Дальше будет сказано, что каждая цифра, которая идет за двери Генштаба, — это «боль-ша-я по-ли-ти-ка!».

Дальнейшая работа над документом — спринтерские бега от кабинета Большого Начальника к моей камере и обратно. Это называется работа над ошибками с одновременным уменьшением данных о погибших и раненых.

На дрожащих от усталости ногах выхожу уже в десятый раз на знакомую стометровку. Документ основательно вылизан и «отрихтован» Большим Начальником. В нем от нашей с Рабом первоосновы осталось лишь одно слово — «Чечня».

Большой Начальник берет авторучку, чтобы поставить подпись. О сладостный миг работы, отобравшей у меня уже все силы! Вот он — всего в сантиметре от кончика золоченого пера шефа!

— Слушай, — неожиданно вносит шеф некоторую лирическую ноту в потеплевший голос. — А не лучше ли вместо слова «человек» написать вот здесь «военнослужащих»?

Я уже не иду, я ползу по красному генштабовскому ковру к своему кабинету, словно Александр Матросов к немецкому дзоту. Еще одна такая ходка — и я тоже попаду в разряд «небоевых потерь».

Через несколько дней в Государственной думе прозвучали цифры наших утрат в Чечне. Я их не узнал. «Это боль-ша-я по-ли-ти-ка!»…

ЖЕРТВЫ

…В августе 1995 года в одном из своих интервью для прессы премьер-министр правительства России Виктор Черномырдин, говоря о количестве человеческих жертв, понесенных с обеих сторон в чеченской войне, сказал, что их «более 30 тысяч». Учитывая, что эта цифра была официально названа вторым лицом в государстве, вроде бы нет оснований подвергать ее сомнению.

И тем не менее, если говорить о количестве жертв, вопросов остается достаточно много. Ведь, например, данные о «более 30 тысячах» еще не говорят о том, сколько конкретно людей погибло со стороны дудаевских вооруженных формирований, со стороны федеральных войск и гражданского населения Чечни. Тем более что данные, приведенные премьер-министром, слишком сильно расходятся с информацией о потерях, исходящей из Министерства обороны и Генерального штаба Вооруженных Сил РФ.

Из официальных документов военного ведомства следует, что к середине мая 1995 года (полугодие чеченской кампании) общая картина потерь выглядит так: вооруженные отряды дудаевцев потеряли 13 230 человек, а федеральные войска — 1758 человек. Следовательно, потери среди гражданского населения составляют примерно 15 тысяч человек (что практически равно суммарным потерям среди непосредственно участвовавших в боевых действиях с обеих сторон).