Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

— Борис Николаевич, вы разрешаете все же стрелять из танков?

В зале наступила гробовая тишина.

Эта траурная пауза создала какую-то неловкость среди присутствующих. И тогда вмешался Черномырдин, который упрекнул Грачева в том, что не президенту же решать, какие именно средства изберет министр обороны для реализации приказа Верховного главнокомандующего.

Грачев стал оправдывался: дескать, «хотел всего лишь уточнить».

Хотя всем было ясно, что речь идет о самом главном — разрешении о применении оружия против людей. В том числе и тяжелого…

Ельцин на вопрос министра обороны об «официальном разрешении стрелять из танков» ответил не сразу. Ситуация была кульминационная. Под «официальным разрешением» подразумевалась завизированная Ельциным бумага.

И потому бледнеющий Грачев тихо и боязливо сказал:

— Я бы все же хотел получить от вас письменный указ.

Возможно, Грачев еще рассчитывал, что Ельцин побоится подписывать приговор. Устный приказ к делу не пришьешь. Все присутствующие в зале напряженно ждали, как же ответит на просьбу министра обороны президент. И Ельцин зло пробубнил:

— Я вам пришлю письменный указ. Через час.

И прислал. Именно письменный указ. Но в нем не было ни слова о том, что президент санкционирует применение оружия против защитников Белого дома.

В указе министру обороны президент предписывал принять на себя руководство операцией «по освобождению Белого дома и засевших там вооруженных боевиков и формирований». И ни слова о применении оружия. Это министр обороны, говоря словами Черномырдина, сам должен был решить, «какие именно средства для этого необходимы».

Ельцин, мне кажется, таким образом мог сильно подставить Грачева. Ведь если бы события повернулись по-другому, неизбежно бы встал вопрос о том, кто именно взял на себя ответственность применять оружие, в том числе и танки. И здесь у Ельцина было бы полное юридическое алиби: он дал приказ освободить Белый дом, но какие «средства» были для этого достаточны — должен был решать Грачев. Естественно, ему бы инкриминировали и всю вину за жертвы…

* * *

… По линии военной контрразведки прошла информация: ряд командиров частей и подразделений МВО призвали подчиненных выступить на защиту Конституции и парламента. Почти 80 военнослужащим удалось пробраться в Белый дом и встать на его защиту. Большие команды военнослужащих, рвущихся к зданию Верховного Совета, были остановлены органами МВД и спецслужб РФ, окружены и арестованы. Отдельные были убиты в перестрелке либо покончили жизнь самоубийством…

* * *

…Возле гостиницы «Украина», в которой находился командный пункт управления штурмом Белого дома, произошла забавная сцена: наших двух полковников — офицера ГШ и одного из командиров полков — милиционеры приняли за бойцов Руцкого и арестовали. Предварительно им надавали тумаков и отобрали оружие. Затем отвезли в какой-то подвал и там бросили со связанными руками на обильно политый мочой пол. Их отпустили только тогда, когда получили в МО подтверждение, что оба пострадавших действительно «наши». Но бронежилеты почему-то так и не отдали…

* * *

…Вот и все. Мы «победили». Грачев появился в МО усталый, но довольный. Прошла команда составлять списки «наиболее отличившихся». Впервые за годы службы в армии я видел некоторых полковников, которые ревностно следили за тем, чтобы не оказаться в тех списках… Хотя были и другие. Которые переживали, почему одних к ордену, а им всего лишь какой-то японский радиоширпотреб. Нас поощряют за «восстановление конституционного порядка…».

ТЕРЗАНИЯ

Октябрь 93-го стал для Ельцина периодом, когда армия хотя и спасла его дальнейшую политическую карьеру, но после этого очень круто отвернулась от него. Ее не радовали ни щедро раздаваемые президентом ордена, ни досрочные генеральские и полковничьи звания, ни иноземные дорогостоящие подарки.

Боевое крещение, которое новая Российская армия приняла в центре столицы своего государства при расстреле соотечественников, было и остается для нее омерзительной черной победой.

По признаниям офицеров и генералов Министерства обороны и ГШ, побывавших вскоре после октября практически во всех военных округах и на флотах, им ни разу не удалось услышать слова одобрения действий президента, правительства, министра обороны в дни кровавого инцидента.

Более того, стали все чаще отмечаться случаи, когда командиры самых высоких рангов открыто критиковали Ельцина и правительство из-за того, что они своими действиями спровоцировали октябрьскую драму. В некоторых аналитических документах армейских спецслужб все чаще стали появляться выводы о наличии в войсках и на флотах антипрезидентских настроений.

И они проявились вскоре уже в массовом порядке, хотя и в скрытой форме — на выборах в новый парламент.

Разгромив старый парламент, Ельцин объявил о выборах нового. Время мехщу октябрем и декабрем 1993-го военные социологи отметили как период наибольшего провала авторитета президента в армии. Запах крови еще витал над страной, а политики новой волны уже вовсю вели новое сражение за места в Федеральном Собрании.