Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

В весьма неловком положении оказались и органы военной контрразведки: их сотрудники получали все больше сведений из своих источников, что число недовольных политикой президента в соединениях и частях, а также на кораблях динамично растет, но поскольку это могло создать у Ельцина и его окружения впечатление, что Грачев теряет управление армией, то данная информация попросту складывалась начальством в дальний ящик.

Думая об октябре 1993-го, я чаще всего почему-то думаю о Грачеве. Ведь это он еще в январе 1991-го, в период событий в Вильнюсе, очень громко противился использованию армии для внутриполитических разборок. Ведь это он в августе того же года гордился тем, что сопротивлялся вводу войск в столицу России, поскольку дело действительно пахло кровью. И он же стал исполнителем жуткой воли президента — Верховного главнокомандующего кровавой осенью 93-го и кровавой зимой 1994-го…

Конечно, легко судить о линии поведения Грачева со стороны. Ему досталась от власти тяжкая доля. Но герою Афгана, мне кажется, не хватило все же смелости, когда надо было сделать высший нравственный выбор и отказаться стрелять в соотечественников.

Вот когда у него был шанс продемонстрировать миру и России умение проявлять высшую доблесть солдата — иметь трезвую голову на плечах. «Высшая доблесть солдата — безоговорочно выполнить приказ. И Грачев ее проявил» — это аргументы моих оппонентов. У каждого из нас своя истина. Наверняка есть она и у Грачева.

Безусловно, мало приятного для него было в том, чтобы после отказа выполнить ельцинский указ пересесть из министерского кресла на лефортовские нары. Наверное, слишком страшная то была катастрофа для человека, испытавшего наркотическое опьянение властью. А может быть, таким людям все равно кого убивать — афганского моджахеда, российского парламентария или чеченского пацана? Главное — выполнить команду «Фас!», поданную Хозяином? Трудно найти вразумительные ответы на эти непростые вопросы.

После октябрьского восстания министр обороны Павел Грачев проводил пресс-конференцию. У него спросили:

— Планировало ли Министерство обороны применение боевых вертолетов по Белому дому?

Грачев категорически отверг даже теоретическую такую возможность. И заявил при этом, что вертолеты, кружившие над зданием БД, принадлежали МВД.

Но так случилось, что в то же время, только в другом конце Москвы — в Главном штабе Сухопутных войск проводил прессконференцию командующий авиацией Сухопутных войск генерал-лейтенант авиации Виталий Павлов. Ему задали журналисты тот же вопрос, что и Грачеву. Павлов честно признался, что у командования такая мысль была и что он лично вылетал на разведку над Белым домом. Но поскольку специалисты пришли к выводу, что стрельба по БД неуправляемыми реактивны-ми снарядами (НУРС) может повлечь слишком большие и неоправданные жертвы (разлет осколков до 1 км), от применения боевых вертолетов пришлось отказаться…

Так была выявлена еще одна ложь…

ЕВНЕВИЧ

…Весьма вероятно, что своеобразной местью командиру Таманской дивизии генералу Валерию Евневичу со стороны родственников и соратников погибших защитников Белого дома было сожжение дачи комдива, случившееся уже вскоре после октябрьских событий.

Командир же Кантемировской дивизии генерал Борис Поляков в декабре 1994 года сам подал рапорт об увольнении из армии после того, как столичная ФСК провела в его частях неуклюжую вербовку военнослужащих в Чечню, пообещав им 5-миллионные гонорары…

Примерно через год после октября 1993-го, во время одного из выездов в войска с группой офицеров МО и ГШ, я встречусь с командиром Таманской дивизии генерал-майором Валерием Евневичем. Была беседа. Как не крутились в разговорах вокруг да около октябрьских событий 1993 года, а все равно одного из моих сослуживцев «прорвало»:

— Валера, как у тебя отношения с подчиненными после разборки?

Евневич настороженно посмотрел на моего коллегу, вздохнул и вымолвил:

— Лучше бы ты мне этого вопроса не задавал…

У Евневича — образцово-показательный послужной список. Он бывал в переделках в Афганистане, в Оше, Намангане, Баку… У него был отличный «опыт».

Иногда мне казалось все же, что его не очень-то мучает совесть за свою прямую причастность к братоубийственной разборке. Со временем он даже стал подыскивать лукавую форму оправдания. Но она была рассчитана на простачков. Иногда Евневич даже позволял себе еще и припугивать тех, кто напоминал ему о «былом». Вот что говорил генерал об октябрьских событиях накануне второй годовщины расстрела российского парламента:

— Хочу сразу развеять один укоренившийся в общественном сознании миф. Воины Таманской дивизии по собственной инициативе и в одиночку ничего штурмом не брали: они только помогали это осуществить подразделениям других силовых структур… За это мне сегодня и достается со всех сторон. Но для меня истина такова: победи тогда в Москве противоположные силы — многим бы не поздоровилось. И в первую очередь, полагаю, тем средствам массовой информации, которые позволяют себе допускать в мой адрес некорректные словесные пассажи.