Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи

Дэвид Кидд как-то сказал мне: «Обладать большим количеством денег и использовать его, чтобы покупать великие произведения искусства на мировом рынке – это может каждый. Не иметь денег, но, тем не менее, покупать прекрасные вещи – вот настоящее удовольствие».

После войны это сообщество исчезло, и сегодня в стране не так много выдающихся частных коллекционеров японского искусства. Единственным исключением являются чайные мастера. Мир чайной церемонии по-прежнему остается активным, и такие предметы, как чайные чашки, черпаки и свитки остаются крайне востребованными. Более того, они, зачастую, имеют завышенную стоимость, которая доходит до смешного. Но если выйти за пределы мира чая, то можно приобрести японские художественные произведения за бесценок. Например, я собрал неплохую коллекцию горизонтальных свитков, многие из которых содержат каллиграфию, написанную художниками, которые высоко ценятся чайными мастерами. Такие свитки разворачиваются горизонтально, и могут достигать длины двадцати метров. В отличие от висящих свитков, их тяжело использовать в чайных помещениях. По этой причине их цена гораздо ниже стоимости висящих свитков, несмотря на то, что их историческая и художественная ценность зачастую превосходит ценность вертикальных свитков.

Однажды я приобрел горизонтальный свиток, на котором было изображен сюжет спектакля Кабуки «Тюсингура» («Сорок семь самураев»); это было огромное произведение высотой чуть более метра и длиной десять метров. Изначально это была афиша, на которой изображались одиннадцать актов пьесы, и, вероятнее всего, использовались путешествующей труппой Кабуки в середине XIX века. Проведя свое исследование, я узнал, что в музеях Японии не было ничего подобного этому свитку, и понял, что мне посчастливилось заполучить прекраснейший свиток «Тюсингура» во всей Японии. Однако из-за того, что я был молод и беден, мне пришлось продать эту работу.

Сначала я обратился к друзьям из мира Кабуки. Однако эти актеры проводили все свое время в театре, поэтому сказали, что это было последнее, что им хотелось видеть у себя дома. Я мог их понять, поэтому попытался продать свиток компании Сётику, гиганту в мире развлечений, который снимал фильмы и управлял театром Кабуки. Компания не заинтересовалась. Иностранные компании в Японии часто выставляют напоказ позолоченные ширмы и произведения народного искусства в своих приемных, поэтому я подумал, что японские компании, возможно, делают то же самое. Я рассматривал каждую возможность осмотреться, когда посещал очередное офисное здание. Но куда бы я ни зашел, со стен на меня смотрели западные импрессионисты, и я мог прийти лишь к тому заключению, что японские компании вовсе не интересовались традиционным искусством собственного народа.

Затем я решил попытать удачу с музеями. Однако, когда мои друзья, ветераны рынка искусства из Киото, услышали об этом, то быстро меня переубедили. Без определенных связей не было шансов, что музеи захотят выслушать иностранца. Я применял и другие подходы, такие, как обращение в храм Сэнгакудзи в Токио, который посвящен памяти сорока семи самураев, но получил довольно грубый отказ по телефону. В конечном итоге американский друг купил у меня свиток за смешную цену в четыре тысячи йен, и произведение искусства отправилось в город Фарго, Северная Дакота.

Большинство людей предполагает, что культурные ценности Японии пропали из страны в XIX веке, когда такие люди, как Эрнест Феноллоза, который помог создать коллекцию в Бостонском музее, спасая статуи эпохи Нара от разрушения в разгар антибуддистского движения хайбуцу. Существует мнение о том, что иностранцы воспользовались ужасным положением Японии после Второй мировой войны, чтобы заработать, что в какой-то степени является правдой. Но крайне мало людей осознают, что вывод культурных ресурсов из Японии продолжается и по сей день.

Аляповатые картины конца XIX и начала XX веков продавалась гораздо лучше, чем классические картины тушью эпохи Муромати.