Потерянная надежда отца

Первые годы после исчезновения сына часто заезжал к ним с Матрёной его друг и одноклассник Сергей. Проведывал, как живет Иван Петрович, спрашивал о том о сем. Любил поговорить, пропустить рюмочку под соленые огурчики Матрёны Александровны. Тогда еще и Иван Петрович был красавцем, востребованным в деревне трактористом. Приглашали его то вспахать, то засеять – так и калымил. В те годы в колхозе деньгами уже не платили, рассчитывались только натуральным продуктом: зерном, сеном. А денег от народа, пусть и небольших, на ведение небольшого хозяйства ему хватало.

Тогда еще их и лес подкармливал: то грибы соберут, то по ягоды с женой сходят. Матрёна Александровна своими умелыми руками из собранного заготовки на зиму делала. Даже умудрялась поднакопить немного деньжат из сэкономленных на пропитании, передавая их через Сергея сыну.

Она часто говорила Ивану Петровичу: “Если даже наш Мишенька не приезжает, не хочет знаться с нами, пусть хотя бы помнит о нас, пусть знает, что мы с тобою еще живы!”

С Матрёной Александровной быт тянуть было гораздо легче: поворотливая была баба, шустрая, любое дело в ее ловких руках спорилось. Иван Петрович не вмешивался в женские дела, потому как хорошо знал свою работу во дворе: что руками построить, что починить, как денег заработать. А как ушла Матрёна, остался Иван Петрович, как ребенок без матери: горячий суп и даже горячая каша теперь стали ему деликатесом.

Дома у него теперь не водилось ни крупы, ни мяса, да и в кармане было пусто. Иногда с другого конца деревни внук Матрёниной подруги приносил молока, хлебушка, яиц – тем он и перебивался.

Перелистывая как-то старые газеты, Иван Петрович наткнулся на один интересный адрес, написанный корявым почерком на полях: город Москва, далее еле проглядывали разнокалиберные буквы, цифры, но разгадать их можно было только при большом желании. Иван Петрович долго напрягался, вспоминая: “Откуда же этот адрес? Чей он?”

Да-да… Припоминается! После похорон Матрёны Александровны Сергей ему оставил эту газету. Тогда он сказал: “Иван Петрович, не обессудь! Я сообщил Михаилу о смерти матери. Жаль, но он не смог приехать на ее похороны. Они отдыхают с семьей за границей”.

Иван Петрович с тяжелым сердцем убрал этот адрес за книги, за газеты – чтобы не мозолил глаза, а порвать и выкинуть не решался, рука не поднималась. Время от времени доставал и, рассматривая клочок бумаги, разговаривал с ним, как с живым.

Все вылетало из его памяти; будто ручьем, текли слезы. Безостановочно думал, говорил сам с собой, ходил туда-сюда и никак не мог понять: как сын, его родной Мишенька, его кровиночка, мог таким выродиться?

Всю родню перебирал Иван Петрович и не находил такого же черствого человека за несколько предшествующих поколений. Он долгие годы обвинял себя в пропаже сына: мол, невнимательно к нему относился, нужно было по-другому воспитывать, может, даже выпороть, когда увидел раз с сигаретой в зубах или когда пришел в пятнадцать лет выпившим, а он по-человечески разговаривал, разъяснял, как это важно – честно трудиться, уважать старших, почитать мать, любить Бога. А Мишка все ухмылялся, слушая отца, в глаза не смотрел, плевался, как осёл, в общем, вел себя отвратительно.

А его похождения в девяностых с дружками по рынку – ну куда это годится? Когда он с бандой себе подобных грабил народ?! Потом за ним гонялись защитники народа в погонах, брали деньги, отпускали – и так играли друг с другом до тех пор, пока Михаил не исчез из поля зрения навсегда.

Как-то, спустя какое-то время после смерти Матрёны Александровны, к Ивану Петровичу еще раз зашел Сергей, даже принес водку. От души пообщался с отцом закадычного друга, расслабился и все выдал: “Мишка теперь не бандит, а какой-то крутой начальник. Денег у него много, только ни родителей, ни друзей признавать не желает, совсем бессовестным стал!”

Сергей все учил уму-разуму Ивана Петровича: сейчас, мол, такое время, что можно и в суд на сына подать, потребовать алименты, и даже юриста знакомого обещал и добавил в конце разговора: “Решайся, дядя Ваня!”

Иван Петрович понимал и тогда, и сейчас: если даже с голоду помирать будет, с сыном судиться не станет!

Заходя в дом, Иван Петрович своими старческими, иссохшими и изогнутыми пальцами гладил бревна, из которых были выложены стены, – там, где еще лежали нерастаявшие льдинки, кое-где стекала струйками вода. Смотря на клочок газеты с адресом, думал: “Кажется, выхода нет! Нужно найти сына, может, поможет! Не идти же по миру собирать милостыню?”

Иван Петрович решил испытать судьбу. Поднакопив на дорогу денег с пенсии, через два месяца отправился в путь. Прибыв по адресу, был крайне удивлен – дворец! Охранники его от ворот отогнали, грубо оскалившись: “Эй, старик, вон отсюда! Вызовем полицию, если еще раз подойдешь к забору!”

Из возмущенных разговоров охранников Иван Петрович понял, что Михаила пока нет дома. Вот если не дай бог вернется и увидит у дома бомжа, им несдобровать!