Потерянная, обретенная

Если мать ожидала, что «Китмир» пойдет ко дну немедленно, словно дырявая шлюпка, то она просчиталась. В новом сезоне русский дом вышивки создал не менее двухсот новых моделей на любой вкус. Заказов поступало так много, что они передавались русским ателье, находившимся в провинции. На Марию Павловну работали более ста вышивальщиц по всей Франции.

– Ты же понимаешь, – сказала мне Шанель, зло шурша страницами модного журнала, где описывалось победоносное шествие «Китмира» по мировым подиумам, – расширение производства на деле означает потерю единого стиля.

Тут она была права. Разрыв домов «Шанель» и «Китмир» мог обернуться несчастьем только для последнего.

Но без несчастья и у нас не обошлось, и слезы были пролиты. Как-то мы собрались за ужином, Мария разливала суп. Она была медлительна. В последнее время у нее сильно отекали ноги, и я пользовала ее настойкой наперстянки, но, к сожалению, слишком хорошо понимала, чем это кончится. Вдруг Мария аккуратно положила разливательную ложку на тарелку, схватилась за левую грудь и медленно, даже грациозно, осела на пол. Лицо ее пошло синими пятнами, дыхание замедлилось. Она умерла.

– Значит, и мне здесь не жить, – сказала мать. Она, как и я, была очень привязана к Марии. Мы не привыкли обходиться без ее ненавязчивой заботы.

После смерти Марии в «Легком дыхании» все пошло кувырком. Вилла стала окончательно походить на цыганский табор. Тогда мать объявила:

– Мне до смерти надоела эта вилла!

Я удивилась, поскольку была уверена, что она обожает «Легкое дыхание». Но мне пришлось согласиться, что здесь стало тесновато. Стравинские, их четверо детей, собаки, гости, – мы все просто не помещались на вилле. Мадам Стравинская разрыдалась, когда узнала, что Шанель собирается присмотреть себе жилье в Париже, но мать поспешила ее утешить:

– Нет-нет, я не стану продавать «Легкое дыхание». Вы можете здесь жить сколько вам будет угодно!

Стравинские утешились и в знак благодарности презентовали маме старинную икону. С ней она не расставалась до конца дней – очень странная привязанность для такой не религиозной и не сентиментальной женщины.

– А мы с тобой найдем новую чудесную квартиру в Париже, – сказала мне мама.

– Ты кое-что забыла, – напомнила я. – Скоро я выйду замуж. Прости, но я не смогу жить с тобой в новой квартире.

Мать хмыкнула:

– Где же ты собираешься жить?

– В Довилле. С мужем.

– Прекрасно. А как же Сорбонна?

Я задумалась. В этом году я выбрала специализацией психиатрию. Она заинтересовала меня больше гинекологии. К тому же в Гарше, где располагалась вилла «Легкое дыхание», открывалась клиника нервных болезней. Я мечтала попасть туда на практику.

– Так как же?

– Мы с Александром это обсудим.

– Странно, что до сих пор не обсудили, – заметила мать.

«Уж кто бы говорил! – хотелось крикнуть мне. – Ты же ровным счетом ничего не знаешь о том, как должны складываться отношения жениха и невесты!»

Впрочем, я и сама не очень-то много об этом знала. И мать оказалась права. На первом же после этого разговора свидании выяснилось, что мы с Александром по-разному представляли себе нашу будущую жизнь.

– Я понимаю и уважаю ваше желание получить образование и быть независимой. Но поверьте, моя дорогая, вам не придется нуждаться, когда мы поженимся. Я буду о вас заботиться. Вы можете оставить учебу немедленно.

– Но… Я вовсе не хочу оставлять учебу. Я, напротив… Я выбрала специальность врача-психиатра.

– Врач-психиатр? Это тот, кто лечит сумасшедших? Безумцев? Крошка моя, но это же очень опасно. Есть опасные сумасшедшие, которых держат…

– Александр, – сказала я с неуместным, может быть, смешком, – психиатрия ушла далеко вперед. Теперь с душевнобольными не обращаются как с преступниками. Их не обливают ледяной водой, не держат на цепи, не бьют палками. Механическое насилие над больными отменено по всей Европе. Их лечат медикаментозным способом, а также применяют новейшие методики психоанализа. Вы слышали о докторе Фрейде? Это венский ученый. Согласно его учению, в мозгу человека выделяется область животных инстинктов, так называемое «Оно», противостоящее личностному «Я» и общественному «Сверх-Я». Бессознательное, с точки зрения Фрейда и его последователей, становится тюрьмой для запретных желаний, в частности, желаний эротических, вытесняемых в него сознанием. Ввиду того, что окончательно уничтожить желание невозможно, для его безопасного осуществления сознание предлагает механизм так называемой «сублимации», реализации через религию или творчество. Нервное расстройство в таком случае представляется просто как сбой в механизме сублимирования и выплескивание запретного наружу через болезненную, ненормальную реакцию. Для восстановления нормального функционирования личности Фрейд предлагает особую технику, называемую психоанализом, которая предполагает возвращение больного к детским воспоминаниям и разрешению возникшей проблемы… Но вам, наверное, не очень интересно слушать…

Думаю, мне нужно было остановиться на пять минут раньше. Александр зажал уши руками, на его лице отразилось самое настоящее страдание.