Потерянное сердце

— Черт возьми, — выпаливает Шарлотта. Спасибо, Шарлотта.

Хантер откидывается на спинку дивана и пробегает пальцами по волосам.

— Офигеть. Я думал… Разве она не отдала ребенка на усыновление?

— Да, я был против, но у меня не было права голоса. Родители заставили Кэмми отдать ребенка.

— К чему ты клонишь, ЭйДжей?

Он начинает беспокоиться, и я не знаю, куда заведет его разум, но могу сказать, что почти вижу, как от стен отскакивают его мысли.

— Люди, которые забрали нашу дочь, погибли в авиакатастрофе, поэтому она решила отыскать Кэмми.

— Кэмерон, — исправляет он меня. Ясно, эти двое говорили. — Эта та авиакатастрофа несколько недель назад, в которой погибли восемь человек?

Он сосредотачивается совсем не на том, и мне еще тяжелее.

— Да, в любом случае, Кэм… она приехала сюда, чтобы найти меня. Она приехала, чтобы познакомить меня с нашей дочерью. У меня есть дочь, Хантер. Ей тринадцать. Она потрясающая. И она моя. Кэмми выясняет, как сохранить наши родительские права.

Шарлотта сидит с открытым ртом. Хантер тоже, он чешет свой заросший подбородок.

— Вот дерьмо.

— Это не дерьмо, — говорю я ему.

— Почему… что... как ее зовут? — спрашивает он.

— Эвер. — Я чувствую себя немного лучше теперь, когда половина карт выложена на стол.

— Красивое имя, — говорит Шарлотта. — Где они сейчас?

— Занимаются кое-какими делами в гостинице в центре города.

— Почему они там? — спрашивает Хантер. — Они могут остаться здесь. У нас есть место. Боже, им не обязательно жить в гостинице. Я конечно понимаю, Тори наверняка не хочет, чтобы они остановились у вас, но мы-то рады помочь.

Не знаю, как выглядит мое лицо, когда Хантер говорит это, но он отводит взгляд и сглатывает.

— А это другая часть... всего, — говорю я.

— Всего? — переспрашивает Хантер.

— Вчера у Тори был еще один эпизод, — объясняю я.

Хантер закрывает лицо ладонями и упирается локтями в колени.

— Нет, — выдыхает он. — Как не вовремя.

— Да, было ужасно. Вчера вечером я солгал, когда сказал, что мы идем ужинать. Я просто использовал это как оправдание, чтобы ты присмотрел за Гэвином.

— Не волнуйся об этом, — говорит он. — Что… Итак, что происходит?

Мне снова тяжело дышать. Я так взволнован, что больше не могу контролировать свои чертовы легкие.

— Мне пришлось вызвать «скорую». И сегодня утром первым делом я пошел в больницу, чтобы посмотреть, как у нее дела.

— И? — Хантер поднимает голову. — Как она?

Я дотягиваюсь до своего кармана и подаю ему крошечный чертов конверт. Хантеру требуется секунда, чтобы открыть его и заглянуть внутрь, прежде чем передать его Шарлотте. Он закрывает глаза и снова опускает голову.

— Черт.

— Она переезжает в Айдахо, чтобы найти своего отца и чтобы уехать от меня и Гэвина. Очевидно, мы — причина ее суицидальных эпизодов.

Хантер издает смешок.

— Это самое нелепое, что я когда-либо слышал. Тори не может просто так уйти, но после того, что я видел в последние пару лет... Не знаю, что и думать.

— Да, я тоже не знаю, что и думать, — говорю я ему.

— Какая мать… — Хантер встает, его лицо покраснело. — Какая мать добровольно оставит своего ребенка? Ей тяжело, да. Боже, это не совсем то же самое, что выбросить старое полотенце. Она не может... нет, она не может этого сделать.

Я знал, что это причинит ему боль. Он так же привязан к Гэвину, как и я к Олив, и большой разницы между любовью, которой я люблю этих двоих, нет. Они оба — моя кровь. Хантер переживал за Олив — он все еще переживает за дочку, лишившуюся родной мамы. Теперь нам обоим предстоит переживать это из-за Гэвина. Снова.

— Почему, черт возьми? — кричит он, и Шарлотта встает, чтобы успокоить его, как делает всегда, когда все выходит из-под контроля.

— У нее было тяжелое детство. Ее мать повесилась, и сестра… Тори видела, как ее сестра погибла через несколько дней после смерти матери. Очевидно, она винит себя. Вот почему она никогда не хотела иметь детей.

— Люди говорят это все время. Это не означает, что надо бросать своего ребенка, — спорит он.

Я знаю это. Я все это знаю. Я не хотел ребенка, а теперь я не могу жить без него. Я наблюдаю за эмоциями гнева, обиды, понимания и боли на лице брата. Проходит несколько минут, и он глубоко вздыхает и садится обратно.

— Это тяжело, братишка. Тяжело принять. Очень.

— Почему ты мне ничего не сказал? Ты же знаешь, я всегда рядом с тобой. Таким братья обычно делятся, разве нет?

Я знал, что ему будет больнее.

— Я не знаю. Мне было страшно. В обеих ситуациях.

Хантер тяжело дышит и потирает руками лицо.

— Хорошо, мы справимся. Мы справимся с этим.

Отчасти по этой причине я держал все в себе. Нет никакого мы. Есть только я. Не то чтобы я не ценил его поддержку, но я сам должен со всем справиться.

— Я ценю, что ты это сказал, но тут особо не с чем справляться. Тори уехала, может быть, навсегда, кто знает, и Кэмми уезжает в Коннектикут, чтобы заняться вопросами опеки над Эвер.

— Как все это могло случиться за одну неделю? — спрашивает Шарлотта.

— Наверное, одно спровоцировало другое…