Потерянное сердце

— Да, верно. Мы должны следовать законам страны, пока все не уладится. Мне нужно встретиться с агентством по усыновлению в Пенсильвании и узнать, что делать дальше.

Эвер ходит по комнате мелкими кругами, заложив руки за голову.

— Ну, а вообще вы хотите меня? — спрашивает она нас обоих.

Мы с Кэмми смотрим друг на друга, возвращаясь воспоминаниями к тем нескольким моментам, которые мы провели вместе сразу после рождения Эвер.

— Больше всего на свете, — говорит Кэмми.

— Больше, чем пиццу, — добавляю я.

Эвер наклоняет голову набок и прищуривается, глядя на меня.

— Вовсе не смешно, — говорит она.

— Смешно, — спорю я.

— Эвер, — Кэмми прерывает наши пререкания, — мы хотим тебя больше всего на свете, но мы должны сделать все правильно.

— Ну, ты же адвокат. Ты не можешь это сделать? — спрашивает Эвер

— Да, но все должно быть оформлено надлежащим образом и, как мне сказали, это может занять немного времени.

Эвер останавливается и опускает голову.

— Подожди, что ты говоришь? — Мы оба даем ей минуту, чтобы она смогла осознать. — Нет! Нет! Ты не можешь заставить меня вернуться в приемную семью. Ты не можешь!

— Это не зависит от нас, Эвер, — говорю я ей.

Она начинает метаться по гостиничному номеру, хватает пакет с вещами и идет к выходу.

— Я ухожу.

— Нет, ты не уходишь, — говорю я, передавая Гэвина Кэмми. — Ты останешься здесь, и мы справимся с этим, как семья.

Я беру ее за руку, оттаскивая от двери.

— Семья? — Она смеется. — Семья… так ты это называешь? Ты женат на женщине, которая тебя до глубины души ненавидит, и Кэмерон обручена с каким-то... каким-то... призраком. И давайте не будем забывать, что вы двое оказались идиотами, которые сделали ребенка в семнадцать и были вынуждены передать этого ребенка паре богатых людей, которые обещали дать ему лучшую жизнь. Только вот они умерли и оставили меня сиротой.

Каждое ее слово похоже на пулю в грудь. Страх, подозрения о том, что на самом деле думает обо мне моя дочь, яркими вспышками взрываются у меня перед лицом, освещая правду, которую я предпочел бы не замечать.

— Мы исправим все это, — говорю я.

— Я уже сломана, ЭйДжей, — говорит Эвер. — А что, если вы не сможете это исправить? Я останусь в приемной семье до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать, а потом должна захотеть вернуться к людям, которые разрушили мою жизнь?

Кэмми плачет, она отчаянно рыдает на диване, чувствуя ту же вину, что и я. Я не знаю, что ответить Эвер, не знаю, как успокоить Кэмми...

Боже, как моя жизнь докатилась до этого всего за неделю?

Глава 20

Ощущая себя по-настоящему дерьмовым отцом, я привез Гэвина на ночь домой, чтобы он, наконец, после нескольких дней в гостях мог поспать в своей собственной кроватке. Я просил Кэмми поехать со мной, но она сказала, что, поскольку я все еще женат на женщине, с которой владею этим домом, это будет выглядеть странно. Мне не хотелось быть вдали от Кэмми и Эвер, тем более сегодня, ведь завтра они уедут. Я сказал, что встречусь с ними в отеле в семь часов утра, чтобы подвезти их до компании по прокату автомобилей.

И вот я лежу в кровати, которую два года делил со своей женой, и эхо ее простых, но разрушительных слов все еще отдается в моей голове.

Ей нужно уехать от меня.

Даже если не брать в расчет Кэмми, представить, что на этой неделе она не приезжала в город, не знаю, смогу ли когда-нибудь простить Тори за то, что произошло. Слова Тори и ее поведение сегодня утром, заставили меня почувствовать себя так, словно я отравляю ее жизнь. Словно Гэвин отравляет ее жизнь. Теперь его безопасность и благополучие, как и мои, в моих собственных руках.

Может быть, я заставил ее сделать то, чего она не хотела, но не смогу просто забыть, что произошло сегодня. Никогда. И я понимаю, как звучит это «никогда», но даже физическое избиение могло бы ранить меня меньше, чем слова, которые слетали с губ Тори так легко и почти беспечно. Возможно, ее накачали наркотиками, но не думаю, что в этом гребаном мире найдется наркотик, который заставит меня пожалеть о том, что у меня есть Эвер или Гэвин.

Прохладное дуновение воздуха словно навевает на меня горькие мысли. Я хочу думать о Кэмми и о том счастье, что она принесла мне в эти дни, но все это скрыто за маской темных мыслей. Я все еще женат и ощущаю себя, словно грешник, запертый в чистилище. Как я должен справиться с этим? Как могу решать проблемы своего брака, когда мою жену удерживают в психушке?

Я все лежу и думаю, и сон не приходит, хотя уже три часа утра. Теперь я боюсь, что не проснусь вовремя, чтобы доставить Кэмми и Эвер туда, где они должны быть. Измученный и какой-то пустой, я рву наши с Тори фотографии. Бросаю ее чертовы декоративные подушки в шкаф поверх беспорядка, который остался там с прошлого раза, стаскиваю с вешалок ее платья, сваливая их в гигантскую кучу. Прохожу комнату за комнатой, пока не устраняю любые напоминания о своем браке, а их, кстати, не так уж много. Между нами вообще было хотя бы что-то нормальное? Как я мог быть настолько глуп, чтобы думать, что было?