Потерянные девушки Рима

– Ставни, – кивнул он Клементе, и тот послушно закрыл два больших окна, выходивших на задний фасад.

Тогда Маркус убрал руку с фонаря и осветил всю комнату. Тени поднимались поочередно, словно солдаты по команде, едва луч касался того или иного предмета. Диваны, буфет, обеденный стол, кресло, камин, над которым висела картина с тюльпанами. Маркуса охватило ощущение дежавю. Он вернулся назад, снова посветил на картину с цветами:

– Она не должна тут висеть.

До Клементе не доходило. Но Маркус прекрасно помнил этот камин из песчаника, изображенный на фотографии, которую он видел в кабинете: Джеремия и его мать под написанным маслом портретом покойного главы семейства.

– Картину заменили.

Но в комнате портрета не было. Маркус подошел к картине с тюльпанами, сдвинул ее с места и обнаружил, что след на стене, оставшийся за долгие годы, был в самом деле совсем другим. Он уже хотел вернуть картину на место, как вдруг заметил, что на изнанке холста в левом нижнем углу проставлена цифра 1.

– Я его нашел, – крикнул Клементе из коридора.

Маркус поспешил туда и увидел портрет отца Джеремии Смита на стене рядом с дверью.

– Картины поменяли местами.

И здесь Маркус снял картину со стены и посмотрел на изнанку холста. На этот раз там значилась цифра 2. Они огляделись вокруг: обоим в голову пришла одна и та же мысль. Разделившись, они начали снимать со стен картины, чтобы обнаружить третью.

– Вот она, – объявил Клементе. То был буколический пейзаж, он висел в глубине коридора у подножия лестницы, которая вела на верхний этаж.

Они стали подниматься и на середине обнаружили четвертую – значит, напали на верный след.

– Он нам указывает путь… – проговорил Маркус. Но никто из двоих и вообразить не мог, к чему этот путь приведет.

На площадке второго этажа они обнаружили пятую картину. Шестую – в маленьком закутке, седьмую – в коридоре, который вел к спальням. Восьмая была совсем небольшая. Написанная темперой, она изображала индийского тигра, словно сошедшего со страниц рассказа Сальгари.[8] Картина висела рядом с дверцей в комнате, которая была, скорее всего, детской Джеремии Смита. На этажерке выстроился целый батальон оловянных солдатиков, рядом – коробка с конструктором и рогатка; на полу – игрушечная лошадка.

Мы часто забываем, что монстры тоже когда-то были детьми, подумал Маркус. Мы многое уносим с собой из детства. И кто знает, когда и где зародилась в нем эта потребность убивать.

Клементе открыл дверцу, за ней обнаружилась крутая лестница, которая вела, вероятнее всего, на чердак.

– Полицейские, наверное, еще не добрались до верхних этажей.

Оба были уверены, что девятая картина будет последней. Они осторожно поднялись по неровным ступенькам, потолок был таким низким, что пришлось нагибаться. Выйдя из этой каменной кишки, они очутились в обширном помещении, заставленном ветхой мебелью, книгами и баулами. Какие-то птицы свили гнезда среди потолочных балок. Напуганные вторжением, они порхали вокруг, бились о стены в поисках выхода. Наконец вылетели через чердачное окно.

– Мы не можем здесь долго оставаться, скоро рассветет, – заторопился Клементе, взглянув на часы.

И они тотчас же принялись искать картину. Какие-то полотна были навалены в углу. Клементе пересмотрел их все.

– Ничего, – подытожил он, стряхивая пыль с одежды.

Маркус заметил золоченую каемку, торчащую из-за ларя. Отодвинув ларь, увидел на стене богато украшенную рамку. Не требовалось переворачивать ее, чтобы удостовериться: это и есть девятая картина. Содержимое рамки было достаточно необычным, чтобы они убедились: речь идет о конечном пункте охоты за сокровищем.

Детский рисунок.

Нарисованный цветными карандашами на тетрадном листке, он был вставлен в роскошную рамку, чтобы привлечь внимание.

Там изображался летний или весенний день, яркое солнышко улыбалось цветущей природе. Деревья, ласточки, цветы, речушка. В центре картины – двое детей, девочка и мальчик; на девочке платьице в красный горошек, мальчик что-то держит в руке. Несмотря на веселый колорит и совершенно невинный сюжет, Маркус испытал какое-то странное ощущение.

Было что-то злобное в этом рисунке.

Он приблизился на шаг, вгляделся получше. Только тогда заметил, что на платье девочки – не горошки, а кровавые раны. И что мальчик сжимает в руке ножницы.

Маркус прочел дату на полях: рисунок сделан двадцать лет назад. Джеремия тогда уже был взрослым. Это – плод болезненной фантазии кого-то другого. Ему пришло на память «Мученичество святого Матфея» Караваджо: на детском рисунке тоже изображена сцена преступления. Но когда эта сцена была нарисована, ужас еще ждал своего часа.

Монстры тоже когда-то были детьми, повторил Маркус про себя. Автор рисунка успел вырасти. И Маркус понял, что должен найти его.

6:04