Потерянные души

— Тогда хорошо, — колдун опустился в кресло, бросил быстрый взгляд на ребенка, и лишь убедившись, что малышка беззаботно спит, спросил: — Как ты, Дубрава?

— Нормально, — вздохнув, та пожала плечами. — Не знаю, — еще более неуверенно, произнесла она. — Прости, я не пришла на обряд. Я… Это ведь было необязательным? — в голосе колдуньи отразился страх: что если она ошиблась и пропустила нечто очень важное? Глаза, полные пристального внимания и настороженности, обратились к Старшему, она боялась отвести взгляд хотя бы на миг, не смела даже глубоко вздохнуть.

— Конечно, нет, — он тепло улыбнулся, успокаивая, стараясь подбодрить. — Дубрава, — голос колдуна звучал тихо, мягко, словно легкое дуновение ветра, и, все же, в нем ощущалась строгость и сила урагана. — Я объяснил тем, кто пришел, повторю и тебе: всё это делается не потому, что прежний обряд не угоден богам, не затем, чтобы показать, что вы — дети иных времен, которые должны сми-риться с тем, что в будущем придется жить лишь завтрашним днем своих детей. Все совсем не так… Вспомни, когда, совсем недавно, приближалось время проведения обряда, а меня не было рядом, как вы волновались за будущее своих детей, как напуганы были ученики. Почему же сейчас, услышав о новом обряде, вам не пришло в голову, что единственная его цель — позволить новым поколениям не поте-рять связь с прошлым?

— Но Старший, почему нельзя было оставить прежний?

— Нам нечего оставлять. Того обряда больше нет, как нет ни Старших, ни колдовского Совета.

— Это потому что ты… — она вновь вспомнила все то, что сов-сем недавно рассказал ей Черногор и что она так страстно стара-лась забыть.

— Нет, — он прервал ее, не дал договорить. Глаза колдуна стали похожи на две черные бесконечные бездны, которые приковывали к себе, подчиняли своей воле. — От того, что я остался бы с вами, ни-чего бы не изменилось. Дубрава, я позволяю вам называть меня Стар-шим, но я уже перестал им быть.

— Да, — в первый миг она испугалась, но потом поняла, что у Черногора есть причина так говорить. — Конечно, теперь ты наш ко-ро… — она не договорила, заметив, как губы Черногора дрогнули в кривой усмешке, а сам он поспешил отвернуться в сторону, напря-женно вглядываясь в темноту.

— Нельзя вернуть то, что было тысячелетие назад и чему сейчас не осталось места. Прошлое — лишь тень в глазах своих детей, ос-тановившийся в памяти новых поколений миг вечности. Даже если по-пытаться оживить его, в нем не прибавится жизни.

— Но к чему тогда это все! — боль раздирала ее душу, слезы го-рячими жгучими алмазами катились из глаз. Она вскочила, рванулась куда-то в сторону, словно испуганная птица.

— Сядь, — в голосе колдуна появился холод, он стал твердым и властным. Дождавшись, пока женщина, подчиняясь ему, вновь опустится на диван, Черногор уже мягче продолжал: — Я хочу, чтобы ты выслушала меня, выслушала и попыталась понять. После того, что рассказал тебе дух замка, ты сможешь, во всяком случае, я очень надеюсь на это… Дубрава, я не хотел изменять мир, не я причина его перемен, но, когда все начало рушится, мне не оста-валось ничего другого, как попытаться построить в пустоте что-то новое. И в этом новом мне нет места, ибо я был вне него, когда оно создавалось. У меня небольшой выбор: вступить в бой с Потерянными душами, зная, что мне суждено их остановить, или стать одним из них.

— О, великие боги, нет!

— Они дали мне выбор. И я сделал его… — улыбка коснулась его губ. — Дубрава, мы еще встретимся с тобой в вечности. А раз так, к чему горевать? Теперь иди. Уже поздно, а минувший день и так был слишком трудным для тебя.

— Хорошо, Старший, — она решила упрямо называть его так до конца. — Прости меня, пожалуйста, за вопросы, которые причинили те-бе столько боли!

— И ты прости меня… Ну же, ступай.

Черногор проводил ее взглядом, чуть заметно качнул голо-вой, а замет, устало закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

"Что мучает тебя, господин"? — донесся до него голос духа зам-ка, полный сочувствия и скорби.

"Им будет тяжело одним", — мысленно произнес колдун.

"Они не останутся одни. С ними пребудут боги, защищая и храня, с ними останусь я, носящий в себе частицу твоей души. И, потом, так или иначе, когда-нибудь им все равно пришлось бы повзрослеть, понять, что они созданы для того, чтобы заботится о других, ибо в этом настоящее предназначение наделенных даром… Меня куда больше беспокоишь ты… Почему ты отказываешься от помощи тех, кто ради тебя готов на все"?

"Потому что я не хочу рисковать их жизнями. Я не стану прино-сить их в жертву будущему, которое создавалось для того, чтобы они были счастливы".

"Как бы мне хотелось разделить твое одиночество"!

"В жизни нет места одиночеству, ибо, как бы далеки ни были друзья, они в наших сердцах, в душах, в памяти. В смерти же оди-ноки все и с этим ничего не поделаешь… У меня есть просьба к те-бе".

"Что я должен сделать"?