Периферийно осознавая другие голоса снаружи и позади, Резник мог только сконцентрироваться на глазах Прайора, когда они сузились, на легком сжатии пальца за спусковой скобой.
Дыхание обоих мужчин было прерывистым.
Резник сделал шаг вперед и осторожно, очень медленно начал разжимать пальцы пустой правой руки.
Что-то внутри Прайора изменилось, как переключатель; его глаза расширились и моргнули, и он начал переворачивать дробовик стволами к собственной голове. Христос! Резник подумал, что он собирается убить себя. Но поворотное движение не прекратилось, пока ложа не указывала на Резника, и он быстро двинулся вперед, протягивая руку через крышу машины, чтобы взять оружие из ослабевшей хватки Прайора.
Двери гаража быстро скользнули в крышу, и Бен Райли вышел из-под света фар машины с беспокойством на лице. Халлетт и Миллингтон подошли по обе стороны от Резника, поворачивая Прайора, читая права и предупреждения, застегивая наручники на его запястьях.
— Хорошо поработал, Чарли. Звездное выступление».
Резник обернулся на звук голоса Рейнса, и вот он, ухмыляясь, стоит в дверях кухни, рядом с ним Рут. В правой руке у Рейнса был полицейский пистолет.
«Подумал на минуту, что мне придется использовать это».
Резник протиснулся мимо них обратно в дом, Бен Райли последовал за ним.
Тридцать четыре
Лето в городах.
Прайору было отказано в залоге на том основании, что он может покинуть страну или попытаться помешать потенциальным свидетелям, и был заключен в тюрьму под стражу. Мартина Финча убедили дать показания, что в дополнение к дробовику, который Прайор сдал Резнику, он поставил оружие, которое серьезно ранило охранника Секурикора, и что Фрэнк Черчилль сказал ему, что оно должно было использоваться в ограблении, которое Прайор организовывал.
Когда Черчилль сошел с поезда в Манчестере, полицейские ждали его, чтобы арестовать.
Резник был официально отмечен за храбрость и стал объектом нескольких ночных празднований в местных силах. Он обнаружил, что снова празднует, когда футбольный сезон закончился, и «Каунти» впервые за пятьдесят пять лет перешли в Первый дивизион Футбольной лиги.
Он сидел перед телевизором с Беном Райли, наблюдая, как другой аргентинец «шпор», Рики Вилья, прокладывает себе путь через лабиринт игроков в штрафной площади «Манчестер Сити» и забивает победный гол в переигровке финала Кубка Англии. Когда все закончилось, Бен сказал ему, что написал исследовательское письмо в полицию штата Монтана.
Один из сокамерников Прайора подошел к нему на прогулочном дворе и сказал, что его жена лечит ногу копьем. Потребовалось четверо мужчин, чтобы отобрать Прайора; к тому времени, когда им это удалось, у другого заключенного был сломан нос и разорвана селезенка.
Резник и Элейн снова заговорили, по крайней мере, вежливо; она сказала, что перестала видеться с Галлахером, ей нужно все обдумать. Многое еще оставалось невысказанным, и ни один из них не желал раскрывать то, что каждый по-своему опасался исследовать.
В июне в Лондоне произошли новые беспорядки, а в июле попытка полиции арестовать темнокожего юношу за кражу собственного мотоцикла привела к ожесточенным столкновениям, которые длились три дня. Бомбы с зажигательной смесью были брошены в осажденный полицейский участок в Манчестере, и беспорядки угрожали разорвать на части разлагающиеся сердца многих других бедных городов: Бирмингема, Блэкпула, Брэдфорда, Сайренчестера, Галифакса, Хаддерсфилда, Халла, Лидса, Ноттингема, Престона, Рединга, Шеффилда. и Вулверхэмптон. Премьер-министр Маргарет Тэтчер отказалась признать причиной ни рост безработицы, ни плохие жилищные условия, списав насилие и грабежи на преступную жадность.
Полиция применила водометы, газ CS и пластиковые пули для подавления беспорядков. А Бен Райли обратился в американское посольство за визой.
В конце июля Резник, с четырехдневным отпуском и свободным временем, купил белую глянцевую краску и принялся за плинтуса в пустой спальне наверху.
В первый раз, когда Элейн поднялась по лестнице, она принесла печенье и кружку чая; на второй она встала, скрестив руки, и сказала: «Чарли, нам нужно поговорить. Чарли, я хочу развода.
Тридцать пять
1992 г.
— Пэм Ван Аллен? сказали бы люди. — Что это за имя?
«Моего мужа».
— Твоего мужа зовут Пэм? те же старые шутки.
Либо так, либо предполагалось, что она вышла замуж за голландца, вроде того детектива по телевизору.
По правде говоря, его имя было одной из самых привлекательных вещей в нем, как раз нужное количество серьезности и тайны; гораздо интереснее, чем ее собственное имя, под которым она родилась, под которым она родилась, а именно Голд. Пэм Голд: в этом не было ничего особенного. Это делало ее похожей на жену дантиста, адвоката или психотерапевта, думала Пэм, проводя дни в апатии, покупая вещи, которые у нее уже были.
Ладно, она знала, что это стереотип.