Потерянные годы

Долгие часы я блуждал по городу, стараясь держаться тихих переулков, чтобы меня не задавили или не затоптали. Как и в первые дни после появления у меня дара ясновидения, я спотыкался и цеплялся за все подряд, и вскоре ноги мои ужасно заболели, несмотря на кожаные башмаки. Но я продолжал двигаться к цели. Уверен, многие горожане вполне справедливо сочли меня неуклюжей деревенщиной; однако я твердо убежден в том, что ни один из них не догадался о моей слепоте. Несколько человек обратились ко мне с сочувственными словами, но они не замечали пустых незрячих глаз, а видели только шрамы на лице.

В конце концов, я нашел дорогу, идущую вдоль берега Тауи. Я знал, что, следуя по ней на север, доберусь до деревни, где мы прежде жили. И уже оттуда начну свой путь к морю.

Я дошел до городской стены, сооружения толщиной в десять шагов и высотой в двадцать. Я пересек широкий мост, стараясь не споткнуться на неровной мостовой, затем спустился в поросшую лесом долину.

Шагая по дороге вдоль реки, я сосредоточенно смотрел себе под ноги. Я знал, что если хотя бы на секунду отвлекусь, то упаду на землю. Я падал слишком часто. Однажды я споткнулся прямо посередине деревенской площади, и на меня едва не наступил осел.

И все-таки я более или менее благополучно продвигался вперед. Три дня я шел, питаясь ягодами малины и ежевики, а кроме того, у меня был круг сыра, подаренный одной из монахинь. За все это время я ни с кем не разговаривал, и никто не заговаривал со мной. Однажды на закате я помог какому-то пастуху вытащить ягненка из ямы и получил в качестве вознаграждения корку хлеба, но больше я не общался с людьми.

Наконец, я добрел до старой тропы для бечевых лошадей, проходившей через Каэр Ведвид. По реке плыли баржи, за ними следовали утки и лебеди с вереницами птенцов. Когда до деревни осталось полдня пути, я укрылся в лесу и пошел параллельно тропе, не выходя на открытое место, чтобы случайно не наткнуться на кого-нибудь из знакомых и бывших соседей. Время от времени я выкапывал коренья, находил ягоды и съедобные листья. Я снова напился из ручейка, протекавшего под гигантской сосной, где я когда-то качался на ветру, и в очередной раз пожалел о том, что тогда спустился с дерева. Странно, но здесь, в непроходимом лесу, я чувствовал себя дома, в то время как остальной Гвинед был для меня чужим.

Вечером того же дня я остановился у моста в деревне Каэр Ведвид и смутно различил на противоположной стороне какую-то высокую, но скрюченную в три погибели фигуру. Я попытался рассмотреть, кто это, но мне мешал поднявшийся ветер. Это могло быть искалеченное дерево, только я помнил, что в этом месте не росло никаких деревьев. Я не мог избавиться от чувства, что это фигура человека – человека с короткими культями вместо рук.

Я не стал там задерживаться. Несмотря на многочисленные препятствия, я довольно долго шел по лесу и обогнул еще несколько деревень. Тени становились длиннее, мое зрение ухудшалось, и идти становилось все труднее. Наконец, когда признаки присутствия человека остались позади, я очутился на широком лугу. Я смертельно устал после перехода, тело мое покрывали царапины и синяки, и я, найдя какое-то углубление в земле, свернулся на мягкой траве и тут же уснул.

Меня разбудил луч солнца, коснувшийся лица. Я пересек луг и вышел на дорогу в том месте, где она уходила прочь от берега реки. Если не считать одного старика с трясущейся нечесаной белой бородой, в то утро я никого не встретил. Я оглядел старика, снова жалея о том, что не могу отрастить бороду, чтобы скрыть уродливые шрамы. Но, возможно, успокаивал я себя, когда-нибудь борода вырастет. Если я доживу до зрелого возраста.

Поселений мне больше не попадалось, но я знал, куда идти. Воспоминания о пути к морю у меня оставались на удивление отчетливыми. Несмотря на то, что я проходил этой дорогой всего лишь раз в жизни, я очень часто путешествовал по ней во сне. Я ускорил шаги. Мне почти казалось, что я слышу далекий рокот волн.

Время от времени я засовывал руку под тунику и прикасался к Галатору. Я совсем ничего о нем не знал, но меня почему-то успокаивало присутствие камня. А также прикосновение к кожаному мешочку, подарку Бранвен, висевшему у меня на плече.

Древняя дорога постепенно заглохла и превратилась в заросшую тропу. В конце концов, я очутился у расщелины между скалами, источенными ветрами и дождем. Я почувствовал едва уловимый запах морской воды. Я помнил это место, я чувствовал, что пришел именно туда, куда нужно.

Черные скалы, по высоте в двадцать раз превышавшие мой рост, вздымались вокруг. Над утесами с пронзительными криками кружились чайки. Тропа резко поворачивала направо, и я знал, где она закончится.

На берегу моря.

Передо мной тянулись серо-голубые воды океана, безбрежного, бездонного. Запах водорослей щекотал мои ноздри. Волны накатывались на берег и отступали прочь, обтачивая камни, превращая их в песок. Над водой метались крикливые чайки.