Потерянные годы

Я вошел по колено в холодную воду под резкие крики чаек; мне чудилось, что они смеются надо мной. Прежде чем взобраться на свое утлое суденышко, я помедлил. Во мне боролись противоположные чувства. Я стоял на границе – на границе суши и моря, прошлого и будущего. На мгновение я утратил свою решимость. Вода плескалась у моих коленей – та самая вода, в которой я однажды едва не утонул. Может быть, я поторопился? Может быть, надо вернуться на берег и придумать более надежный план?

В этот момент я заметил на останках старого дуба золотые отблески. Лучи заката коснулись ствола, опалили его огнем. Это зрелище напомнило мне о другом дереве, охваченном пламенем, пламенем, которое еще горело где-то глубоко внутри меня. И я понял, что обязан попытаться узнать ответы на свои вопросы.

Я подтянулся и забрался на плот. Устроился в деревянной «чаше», скрестил ноги. В последний раз я оглянулся на черные утесы, затем повернулся в сторону открытого моря. Опустив ладони в ледяную воду, я какое-то время греб, пока у меня не устали руки. Заходящее солнце стояло еще довольно высоко и согревало мою влажную кожу, отражалось в воде, которая сверкала всеми цветами радуги, неразличимыми для меня. Но несмотря на то, что я не мог видеть море по-настоящему, я чувствовал, что под поверхностью воды как будто пляшет розовая сеть, унизанная золотыми искорками.

Отлив уносил меня все дальше от берега, ночной бриз дул мне в спину. Я понятия не имел, куда может принести меня море. Мне оставалось только одно: довериться ему.

Я вспомнил древних мореплавателей, о которых я слышал от Бранвен – Брана Благословенного[25], Одиссея и Иону. И подумал, что никому на всем белом свете, кроме Бранвен, нет дела до того, чем закончится мое морское путешествие. Мне захотелось, чтобы поскорее пришел день нашей встречи, чтобы я смог рассказать ей обо всем. Но в глубине души я был твердо уверен в том, что никогда больше ее не увижу.

Мимо плота в поисках ужина пронеслась черноголовая чайка, едва касаясь волн крыльями. Птица издала пронзительный вопль, сделала вираж в сторону плота и уселась на обрывок водоросли, свисавший с его края. Птица вонзила клюв в зеленую прядь и начала яростно дергать и кромсать ее.

– Пошла прочь! – Я замахал руками. Меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы мой убогий плот уничтожила голодная чайка.

Чайка выронила водоросль, снова крикнула и, поднявшись в воздух, принялась кружить у меня над головой. Несколько секунд спустя она села – на сей раз мне на колено. Глаз птицы, показавшийся мне желтым, как солнце, пристально уставился на меня. Затем, видимо, заключив, что я слишком крупный (или слишком жесткий), чтобы составить готовый ужин, чайка наклонила свою черную голову, поднялась в воздух и полетела в сторону берега.

Глядя ей вслед, я зевнул. Непрерывная качка нагоняла на меня сон, к тому же я был утомлен после нескольких дней перехода из Каэр Мирддина. Но я знал, что спать нельзя. Я мог свалиться в воду или, хуже того, упустить что-нибудь важное.

Я попытался отдохнуть, не засыпая. Я свернулся в клубок, положил подбородок на колени. Для того, чтобы не уснуть, я сосредоточил «взгляд» на медленно опускавшемся солнце. Огромный пылающий шар уже коснулся горизонта, и на волнах, справа от моего плота, дрожала огненная полоса. Она походила на дорогу, вымощенную золотом, на путь через волны морские.

Я подумал: хорошо бы узнать, куда ведет эта дорога. И куда ведет меня мой путь.

Я оглянулся: оказалось, я отплыл уже довольно далеко от берега. Бриз утих, но плот продолжал двигаться вперед, и я сообразил, что, должно быть, поймал какое-то течение. Плот сильно раскачивало, меня постоянно окатывали брызги. Несмотря на качку, плот держался, бревна не разваливались. Облизнув губы, я почувствовал вкус соли. Снова опустил голову на колени и невольно зевнул.

Гигантское алое солнце окрасило облака в цвета заката, которые я мог различить лишь смутно. Очертания солнца были видны яснее; оно постепенно исчезало за горизонтом. И вот настал миг, когда оно растаяло вдали, словно мыльный пузырь, который, наконец, лопнул.

Но я не заметил наступления темноты – меня одолел сон.

Разбудила меня попавшая на плот холодная вода. Наступила ночь. Россыпи звезд окружали тонкий серп луны – такого узкого серпика мне никогда не приходилось видеть. Я прислушался к вечному плеску и шелесту моря, к ударам волн о дерево. Меня пробрала дрожь, и я плотнее прижал колени к груди. Мне оставалось только ждать появления того, что приберегло для меня море.

Когда за спиной у меня взошло солнце, я обнаружил, что берег Гвинеда исчез. Не было больше видно даже самых высоких скал. Лишь едва заметное облако вытянулось, точно вымпел, далеко над горизонтом – я решил, что это вершина Ир Видва, но не был в этом уверен.