Потерянные имена, чужие тени

Раду встал, отойдя за спинку кресла и опершись на него руками.

– Дело в том, – произнес он недовольно, – что я женщина.

Видя, как у совершенно не ожидавшего такого поворота Корнелия лезут глаза на лоб, Раду раздраженно добавил:

– Разумеется, это сделано для соблюдения инкогнито. Есть определенные люди, с которыми нам не хотелось бы встречаться. Поэтому нам важно скорее уехать отсюда и непременно именно так. Мы путешествуем уже около года и, до сих пор еще никто не прозрел сути.

– Поразительно, – прошептал Корнелий. – У меня и мысли не закралось, что… Позвольте, я бегло осмотрю вас? Это практически мою честь как медика задевает, неужели я был так слеп…

Он пружинисто вскочил с кресла и одним порывом оказался рядом с Раду. Корнелий схватил его за подбородок и внимательно оглядел лицо со всех сторон, бесцеремонно поворачивая голову Раду.

– На самом деле, никто еще не догадался, – вдруг сказала от окна Тию. Ее настоящий голос оказался на диво звучным и приятным. – Вы не исключение.

Корнелий едва ли слышал ее. Раду замер, лишь тонкие ноздри раздувались, показывая сдерживаемое раздражение.

– Рост скорее средний для мужчины, но для женщины высокий, это да, – комментировал медикус. – Телосложение слишком худощавое в любом случае, но характерные черты вроде узких плеч спрятаны под одеждой с подкладкой… Бедра широковаты, но под длинным камзолом этого не видно… А я-то думал, что за странные пристрастия в одежде… Грудь, видимо, перевязана?

Раду быстро отбил потянувшиеся было в ту сторону руки медикуса, но тот не смутился, продолжил осмотр:

– Адамово яблоко… конечно, слабо выражено, но тем не менее слегка выдается, а тонкая шея опять же одеждой прикрыта… Что у вас с голосом? Была какая-то травма?

– Да, – отозвался Раду, не вдаваясь в подробности.

– Н-ну что ж, это и понятно… Черты лица… черты лица довольно четкие и резкие, но все же соразмерные… тут не придерешься. И несмотря на то что я уже знаю правду, ни грана женственности в вашей ауре не ощущаю… Нет, вы положительно интереснейший объект!

Он отступил от Раду, восхищенно оглядывая его.

– Вы хранили эту тайну так долго и вот мне, первому встречному, открываете? А что, если я не буду брать вас на службу?

– Мы думали вчера весь вечер над этим, – нехотя отозвался Раду, оправляя одежду и не глядя на него. – Решили, что ввиду долгосрочности общения и важности той услуги, что вы невольно нам оказываете, правду стоит раскрыть. Есть ли разница, кто я в самом деле, если я умею то, что умею? Чуть раньше вы были удовлетворены моими навыками.

Раду остро глянул на него и добавил:

– Если же хотите кому это открыть, то… я вам не советую.

Не было угрозы в желтых глазах Раду и голос его звучал достаточно ровно, и все же Корнелия несколько пробрало морозцем – он и сам себе удивился.

Он глянул на сестру этого странного человека, и девушка, словно извиняясь, улыбнулась, отчего на ее щеках появились премилые ямочки.

Корнелий решительно прошагал к креслу и позвонил в колокольчик. Неспешно вошедшей старухе он приказал принести вина.

– Несомненно, я бы не смог теперь с вами расстаться. К тому же, как вам наверно известно, сам я не из этих мест. А там, откуда я родом, женщины в тех же правах живут, что и мужчины, работают и сами решают свою судьбу. Так что мне это не кажется удивительным или чем-то из ряда вон…

Господин медикус прервался, когда старуха внесла поднос с вином и печеньем. Он щедро плеснул себе и откинулся в кресле.

– Правда за правду, уважаемые. Должен вам сказать, одну вещь, которая может вам помешать остаться со мной, однако же, со временем оно бы все равно вскрылось. Дело в том, что я некоторым образом использую в своих экспериментах элементы магии.

Раду почти не меняясь в лице, переглянулся с сестрой.

– Кажется, я вас не удивил, – расстроился Корнелий.

– Что вы, – неубедительно соврала Тию.

– Я еще вчера у вас в доме почуял, – пояснил Раду. – Следы магии я ощущаю.

– Интере-есно, – протянул Корнелий, все более преисполняясь чувством, что откопал настоящий самородок.

Особенно если учесть, что сам он и в глаза никакой магии не видел и не верил в нее. Называл так свои занятия единственно для того, чтобы избежать других, более неудобных вопросов.

Глава вторая. Вопросы воспитания

Корнелий неутомимо наблюдал за своим новым помощником. Обычная скука долгой дороги теперь и не посещала его, вытесненная любопытством. Господин медикус даже начал записывать свои наблюдения на полях дневника. По старой университетской привычке он вел несколько дневников: личный и с научными наблюдениями. Раду, сам не зная того, удостоился чести попасть на широкие поля личного дневника.

Раду чуял взгляд Корнелия даже спиной (это тоже было любопытное явление). Злился, что было забавно.

В нем не было женского ни на гран. Ни походка, ни осанка, ни речь не выдавали в нем ничего девичьего. Просто вздорный сварливый юнец, чуть что лезущий в драку.