Потерянные слова

— Отливок нет, миссис Оуэн. Их изготовление для маленьких тиражей, не говоря уже о единичных экземплярах, обходится слишком дорого.

До этого момента у меня была хоть какая-то сила и четкая цель, ради которой стоило жить дальше. Я поискала свободный стул и еле успела на него присесть.

— Если наборщик ожидает изменений — редакторские правки, корректуру — он сохраняет форму со шрифтами.

— Гарет вряд ли ждал исправлений, — сказала я.

— Он был моим… Он мой лучший наборщик. По правилам мы должны хранить формы какое-то время.

Эти правила подарили нам надежду. Мы оба поднялись и молча прошли в наборный цех. В нем почти никого не было, но за станком Гарета стоял его ученик. Мистер Харт открыл один из широких ящиков, в которых хранились формы, все еще находящиеся в работе. Потом он открыл второй ящик, третий. Я перестала следить за ним, потому что мне вспомнился наш опустевший дом.

— Они здесь.

Мистер Харт присел на корточки рядом с нижним ящиком, и я подошла к нему. Наши пальцы вместе исследовали шрифт. Я закрыла глаза и почувствовала разницу ощущения букв под моими здоровыми и обожженными пальцами.

Слова для меня всегда были осязаемыми, но не так, как сейчас. Именно так, наощупь, познавал их Гарет. Мне захотелось научиться читать вслепую.

— Возможно, он хотел напечатать дополнительные экземпляры, — сказал мне постаревший Ревизор.

Возможно, хотел.

* * *

Я была первой, кто вернулся в Скрипторий через несколько дней после похорон. Академическая шапочка доктора Мюррея лежала там же, где я ее оставила две недели назад, после того как сделала снимок. Она снова покрылась пылью, но я не смогла заставить себя ее стряхнуть. Росфрит сказала мне после похорон, что фотографию опубликуют в сентябрьском номере «Периодикал». Даже горе не помешало ей еще раз извиниться за то, что меня на ней не будет.

Но это была не самая плохая новость, которую она мне сообщила.

— Мы переезжаем, — сказала она с полными слез глазами. — В старый Эшмол. В сентябре. Все мы и вместе со всем, что здесь есть.

Я остолбенела. Я стояла так, как будто не поняла ни слова из того, что она мне сказала. До сентября оставался всего лишь месяц.

— Что будет со Скрипторием? — спросила я наконец.

Она грустно пожала плечами.

— Он превратится в садовый сарай.

Когда я шла к своему столу, проводя пальцами по книжным полкам, я вспомнила, как папа однажды читал мне сказку про Алладина. Тогда Скрипторий был для меня лампой джинна, но, в отличие от него, мне на волю не хотелось. Я принадлежала Скрипторию и была его добровольной пленницей. С самого детства моим единственным желанием было служить Словарю, и моя мечта осуществилась. Однако служить я могла только в этих стенах. Я была привязана к Скрипторию, как Лиззи к кухне и своей комнате наверху.

Я села за стол и на секунду опустила голову на руки.

* * *

Тяжесть чьей-то ладони на моем плече. Я подумала, что это Гарет, и тут же очнулась. На плечо мне легла чья-то ладонь. Это был мистер Свитмен, а я провалилась в сон.

— Почему ты не уходишь домой, Эсме? — спросил он.

— Я не могу.

Наверное, он меня понял, потому что кивнул и положил мне на стол пачку листочков.

— Новые слова от A до S, — сказал он. — Их нужно разобрать для дополнительных публикаций, когда бы они ни были.

Самое простое задание, но оно поможет отвлечься.

— Спасибо, мистер Свитмен.

— Тебе не кажется, что пришло время называть меня Фредом?

— Спасибо, Фред.

— Как странно слышать свое имя от тебя, но я привыкну, — сказал он, — поскольку нам всем придется привыкать к любым изменениям.

* * *