Потерянные страницы

Впервые я навестила его в ноябре 1911 года. Я поздравила его с днем рождения. Тогда ему исполнилось семнадцать лет. Я забрала его домой, искупала, потом мы пообедали, поговорили и пошутили. В чем я убедилась, и что меня обрадовало до глубины души, это было то, что он любил меня. Он, конечно же, не говорил об этом, да и как он мог это сказать, но разве от женщины ускользнет подобное? Я была женщиной его мечты, о которой он думал и днем, и ночью, и прежде чем уснуть, закрыв глаза, он видел меня перед собой. Он ушел от меня счастливым. Я проводила его до Николаевского училища на улице Лермонтова. Чтобы он не потерял интерес к учебе из-за чрезмерных любовных переживаний, я сказала ему: «Если ты закончишь этот курс с хорошими результатами и будешь зачислен на курс юнкеров, то летом ты останешься у меня на две недели, А если в первой половине курса юнкеров ты будешь наилучшим, то следующий день твоего рождения мы отметим по-особому». Как видно, сказанному было суждено сбыться. Он был доволен и абсолютно уверен в том, что ему будет легло выполнить моё условие. Я поцеловала его в фаэтоне и попрощалась. Лишь потом я вспомнила и крикнула ему вслед: Я положила тебе деньги в карман, не потеряй. Он поменялся в лице, удивился, и мне показалось, что он оскорбился.

К лету Сандро выполнил свое обещание, но я не смогла сдержать слова. Мы пробыли вместе всего три дня, потом я отправилась в Париж по своим делам и оставила Сандро дома одного. Но через два дня после моего отъездаон запер квартиру и вернулся обратно в училище. Когда я вернулась, на столе меня ожидало его письмо. Оказывается, это письмо, до моего возвращения, видел и Муза. Сандро писал:

«Моя дорогая Лидия, без тебя в доме пусто и скучно, поэтому я предпочитаю вернуться в училище. Надеюсь, что нам удастся возместить эти потерянные дни.

Ваш послушный курсант.»

Когда я вернулась, Муза сказал, что прочитал письмо Сандро. – Наверное, он тебя любит, – сказал он с улыбкой, – Да это и не удивительно.

Я подтвердила, что думаю так же.

– Ты тоже его любишь?

– Я люблю весь ваш род, значит люблю и Сандро, – ответила я, не таясь. Он рассмеялся от всего сердца, потом подошел, обнялменя и поцеловал.

– Я знаю, ты догадалась, что он моих кровей. Это действительнотак, он мой племянник. И чем старше он становится, тем большестановится похожим на меня. Тогда и рассказал он мне все о своем двоюродном брате, кем онбыл, и что с ним случилось, и как Сандро оказался в Петербурге. После этой потрясающей истории я расплакалась, что было такнесвойственно мне, но, что поделаешь, ведь я женщина, а не камень. После этого я еще больше полюбила Сандро, и считала егоуже совсем моим.

Муза сказал мне:

«Повремени немного, дай ему повзрослеть, у меня есть определенные соображения в отношении его будущего, но одному Богуизвестно, что произойдет. Если со мной что-нибудь случиться, кроме тебя у него здесь нет никого, ты должна поставить его наноги. Ты знаешь к кому обратиться, если понадобится помощь. – Он увидел мое смущенное лицо и добавил: – Да ты не волнуйсятак, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, но посмотрим, как будут развиваться события. Сейчас вся Империя сидит на пороховой бочке.29 ноября 1912 года Сандро исполнилось восемнадцать лет. День его рождения выпал на воскресенье. Я приехала в училищеутром. За это время он так вырос и изменился, как будто послетого, как я его видела последний раз, прошло не несколько месяцев, а целые годы. Передо мной стоял настоящий мужчина. Онуже брил бороду и, чтобы казаться старше своего возраста, ондаже отрастил усы. Они ему очень шли, и он, действительно, казался на три-четыре года взрослее. Он значительно выделялсясреди своих сверстников. Своими манерами, поведением и разговором он оставлял впечатление уверенного в себе человека. Егодетский взгляд куда-то пропал, и его сменил такой мужественный взор, что трудно было устоять перед ним. Меня он воспринимал как свою женщину и собственность. Куда-то исчез и тот взгляд робкого влюбленного. Когда в тот день он впервые посмотрел на меня, у меня по телу пробежали мурашки. Нет, у парняв этом возрасте не должен быть такой взгляд и подобные движения – очень серьезные и уверенные в себе. И ответы его были взвешенными, без лишних слов. Это был вылитый Муза, не только внешне, но и во всем остальном.