Потерянные страницы

Дима Сахнов скончался на третий день. Меня выписали из больницы через две недели. Я переехал в дом к Лидии. Из училища меня отчислили: другого пути у них и не было. К сожалению, отчислили также и Сергея, и Гапо. Лишь после того, как я написал письмо на имя начальника училища, в котором сообщил ему, что Гапо Датиев пришел на место дуэли уже после того, как дуэль состоялась, его вновь восстановили. 15 октября – в тот же день, когда умер и Сахнов – скончался мой дядя. На его похоронах меня не было: я лежал в больнице, и меня не отпустили.

Шитовец и Тонконогов сделали все, чтобы на меня не было заведено уголовное дело, и на какое-то время его удалось приостановить, признав меня тоже пострадавшим. Но родственники Сахнова жаловались, у них были родственные связи с Великим князем, и под его давлением дело было возобновлено.

В мои восемнадцать лет на моей совести было уже две жизни. С двойным бременем начинал я свою жизнь. После смерти моего дяди я еще больше почувствовал, что осиротел. Кто у меня был на свете? – Мама, которая обрела приют у своего дяди в надежде, и в ожидании, что мой дядя поставит меня на ноги. Лидия, ждущая ребенка. Семья моего дяди, которую я видел всего два раза, и с которой у нас не сложись родственные отношения? Сами они не дали мне почувствовать эти родственные отношения, да и я со своей стороны не очень-то старался. Мой лучший друг после того, как его отчислили из училища, уехал во Францию к родителям, его отец был дипломатом и служил в Париже. Училище, которое стало моей семьей в течение трех лет, я потерял. Училище не было повинно в этом. У меня был еще Гапо, но пока он учился, за ним самим нужен был присмотр. Еще были Тонконогов и Шитовец, но у них обоих были свои дела и заботы о своих семьях. Да и не смогли бы они противостоять влиянию Великого князя. Не могли они сказать и того, кто я был на самом деле, чтобы были приняты во внимание заслуги моего дяди.

В январе Лидия родила мальчика. К этому времени прошли уже три недели, как я сидел в «Крестах». Лидия назвала мальчика Давидом, как я ее и просил. А мне это имя посоветовал дядя. Лидии тоже понравилось это имя, у ее матери тоже был предок по имени Давид.

Сейчас я хочу немного рассказать об этом несчастном Сахнове, который тогда меня погубил и покалечил всю мою жизнь, а себя самого отдал на съеденье червям.

Я часто думал о нем и о том, что послужило основанием для конфликта между нами. Мой безобидный отказ и выбор другого, – чтобы моим опекуном и старшим товарищем стал тот, которому я больше доверял. На моем месте более опытный, изворотливый, да, наверное, и умный, поступил бы иначе, я же по своей наивности подумал: чтобы не обидеть ни одного из этих троих, лучше я выберу четвертого. Это не понравилось им, а Сахнов и вовсе не простил меня.

Я спрашивал себя: если он действительно хотел опекать и помогать мне и защищать меня, как младшего, разве стал бы он моим врагом? Увы! Большие часто относятся к маленьким именно таким образом, будь то человек или государство. В этом я не раз убеждался в течение всей своей жизни. Не покорился – значит, стал ненавистным.