Потерянные цветы Элис Харт

Кэнди шагнула обратно в кухню. Она драила столовые поверхности, пока они не начали сиять. Все лелеяли цветы снаружи, а ее садом была кухня, где празднества и банкеты всегда цвели пышным цветом. В свои двадцать шесть лет она даже представить себе не могла, что еще она любила бы так же сильно, как готовить. Никакой особенной роскоши, однако, не было: ни огромных белых блюд, ни миниатюрных закусок. Кэнди готовила, чтобы накормить душу. Аромат и количество были равно важны. Она стала штатным поваром Торнфилда, когда вылетела из института и убедила Джун, что может пользоваться ножом без угрозы для жизни. Это у тебя в крови, – сказала Твиг, откусив от первого ее пирога из маниоки, только что вынутого из духовки. Это твой дар, – заявила Джун, когда Кэнди поставила на стол ее первые овощные роллы, заправленные чатни из манго с домашними овощами и травами. Это было правдой: когда она готовила или пекла, казалось, что некое глубинное скрытое знание водит ее рукой, руководит ее инстинктами и вкусовыми рецепторами. На кухне она расцветала, вдохновленная фантазией, что, быть может, ее мама была шеф-поваром или папа – пекарем. При мысли, что она так никогда этого и не узнает, внутри у нее словно открывалась рана, и только приготовление пищи могло отвлечь ее от этой боли.

Весь дом содрогнулся, когда поток воды в трубах остановился. Кэнди перестала драить. Она перегнулась через стойку и прислушалась. Из коридора доносилось шарканье, а через мгновение – звук, с которым открывается дверь ванной комнаты.

Всегда было тяжело, когда приезжала новенькая: еще одна женщина, которая нуждалась в безопасном месте, где она могла бы спать спокойно. Такие приезды взбаламучивали воспоминания всех обитательниц Торнфилда. Но на этот раз все было по-другому. Это был ребенок Клема. И она не могла говорить. Более того, это была семья Джун, а у Джун не было семьи, это твердо знали все. Цветы – вот моя семья, – частенько говаривала она, махнув рукой в сторону полей и женщин за столом.

Но теперь миф, окружавший Джун, дал трещину. Ребенок вернулся.

* * *

К великому облегчению Элис, Джун оставила ее в покое, чтобы та приняла душ. Вода стекала по ее лицу. Она мечтала о глубинах, в которые можно было бы погрузиться, мечтала нырнуть в воду, достаточно соленую, чтобы она жалила губы, и достаточно прохладную, чтобы успокаивала глаза. Здесь не было моря, чтобы убежать к нему. Элис вспомнила про реку и страстно захотела найти ее. «При первой же возможности», – решила она. Пусть будет хоть что-то, достойное ожидания, даже такое незначительное.

Элис дождалась, пока кожа у нее на пальцах не сморщилась, и выключила душ. Ее полотенце было толстым и пушистым. Она надела пижаму, которую ей дала Джун, и почистила зубы. Зубная щетка была розовой, с изображением мультяшной принцессы. В зубной пасте было полно блесток. Они были такие красивые, что на миг Элис засомневалась, настоящая эта паста или игрушечная. Она вспомнила свою зубную щетку из светлого пластика с потрепанной щетиной, стоявшую в банке из-под «Веджимайт» рядом с маминой, на полочке в ванной комнате. В темных глубинах ее души снова что-то всколыхнулось и пролилось слезами. Чем больше она плакала, тем больше верила, что у нее внутри действительно было море.

Закончив в ванной, Элис последовала за Джун наверх. Гарри растолкал их и вбежал первым.

– Я знаю, что он ведет себя как клоун, но не давай Гарри одурачить себя. – Джун подмигнула Элис. – У него есть очень особенная магическая способность. Он чует печаль.

Элис помедлила в дверях, глядя, как Гарри укладывается в изножье ее постели.

– Здесь работают все, и обязанность Гарри – присматривать за теми, кто печален, и помогать им снова почувствовать себя в безопасности. – Голос Джун стал мягче. – У Гарри также есть свой тайный язык, так что, если по какой-то причине он не знает, что нужна его помощь, можно ему об этом сообщить. Хочешь выучить этот язык?

Элис ущипнула себя за кожу у основания большого пальца и кивнула.

– Отлично. Значит, это будет твоей первой работой – научиться «говорить» с Гарри. Я попрошу Твиг или Кэнди, чтобы они научили тебя.

Элис расправила плечи. У нее появилась работа.

Джун прошлась по комнате, задергивая занавески; они раздувались, как юбки в танце.

– Хочешь, чтобы я подоткнула тебе одеяло? – спросила Джун, указывая на кровать Элис. – О! – воскликнула она.

Элис проследила за ее взглядом. На подушке стоял маленький квадратный поднос, на котором поблескивал белый капкейк, украшенный бледно-голубым засахаренным цветком. К пирожному была привязана бумажная звездочка с надписью: «СЪЕШЬ МЕНЯ». Рядом лежал сливочного цвета конверт на имя Элис.

Улыбка пробилась через все перепутанные тернии ее души к лицу, согрев щеки. Она бросилась к кровати.

– Спокойной ночи, Элис, – сказала Джун, стоя в дверях.

Элис рассеянно помахала. Как только Джун вышла, она разорвала конверт. Внутри оказалось письмо, написанное от руки на бумаге такого же сливочного оттенка.