Потерянный альбом

— И с тех пор поддерживается заинтересованными сторонами, которые, очевидно, исходят из того, что эти люди — практически большинство граждан — либо безразличны к решениям об их коллективной жизни, либо неспособны в них участвовать; очевидно, логика такая; но это, как я мгновенно выяснила в своих обходах, неправда: захлопывать у меня перед носом дверь, или уходить, или все это остальное — сосредоточивать такую грубость, что совсем непросто, — это выражение настоящей политической страсти, добровольного решения не вовлекаться в процесс; но мы такую страсть не признаем и приучены не брать в расчет;

— М-м…

— С политической точки зрения мы как будто живем до Фарадея — все еще верим, что наши человеческие поля пустые, а не наполнены до отказа невидимыми силовыми линиями, так и бурлят от активности;

— Хм;

— Еще мне это, знаете, напоминает вазу Рубина — знаете, рисунок с силуэтом вазы, или тем, что похоже на вазу, пока не увидишь, что еще это и два лица в профиль, готовые поцеловаться; и это второе толкование, как бы, существует — никуда не денешься; и потом, как только увидишь будущий поцелуй, уже нельзя его перестать видеть: он так и бросается в глаза, сложно поверить, что ты его вообще не видела; вот что мне напоминает политическая ситуация…; в смысле, кому вообще нужна ваза: лично я в любой день предпочту поцелуй…

— Итак… если я вас правильно понимаю… вы говорите, вы говорите, что…

— Что для меня наша минималистичная ситуация с голосованием представляет проблему не воззрений, а измерения; видите ли, мне кажется, что не голосовать — это решение, а не его отсутствие: что неголосование ближе к минус единице, чем к нулю, и потому имеет ту же абсолютную величину, что и подсчитанный голос; более того, в неголосовании я теперь даже вижу базовую американскую свободу — возможно, пятую свободу[13]; в своем роде она глубоко традиционная, может, даже патриотичная; вспомним пуритан…

— Но вы же не хотите сказать…

— Чтобы вы знали, у меня есть знакомый, который говорит, что неголосование — это на самом деле голосование в другом измерении, в альтернативном мире, который мы потеряли способность воспринимать…

— Ну… и…

— Впрочем, для меня это часть большего целого: умения слышать рев в тишине, умения отличать молчание, которое есть, от молчания, которого нет; способности в определенных условиях видеть «нет» как утверждение;

— Разумеется; но тогда скажите — еще раз, наш телефонный номер: (405) 295–4355, — так скажите: мне все еще интересны… источники; почему так… почему, по-вашему, вы пришли к этому мнению… к которому пришли…

— А, наверное, просто здравый смысл…; как только выходишь за границы, все довольно очевидно;

— Но… ладно; ладно…; но почему — у нас звонок?; да..? а…; ладно…; тогда … тогда скажите: может, раньше было какое-то, не знаю, другое проявление — когда-то раньше… не знаю…

— Ну, знаете, я и сама как бы об этом задумывалась, потому что, как я ранее упоминала, у меня никогда не было никакой прямой или очевидной подготовки; я никогда не работала в политике или в политических кампаниях, никогда даже особенно не интересовалась, если уж на то пошло, даже когда училась в колледже;

— То есть это, получается…

— Но что мне недавно, одним вечером на прошлой неделе, пришло в голову — я сидела за кухонным столом, вспоминала, как этот липкий зеленый шланг стянул мне руки — и почему-то тогда мне пришло в голову, что, как бы, мой дедушка был довольно интересным человеком, своеобразной личностью, и, может, знаете, он…

— Угу…

— Да…; вот что мне пришло в голову…; он был славным стариканом, мой дедушка; таким суровым сварливым валлийцем, с неухоженной копной на темечке и здоровым широким носом…; и у него ко всему имелся свой подход, да…; он жил с такой полнотой и, ну, естественностью, что можно было подумать, будто иначе жить нельзя — по крайней мере, ему…

— И…

— Он был музыкантом, хотя, как бы, в молодости начинал с того, что управлял какой-то текстильной фабрикой в Шотландии, и там, видимо, сколотил неплохое состояние; и еще, думаю, благодаря этой фабрике он приобрел и какую-то славу, поскольку, судя по всему, ввел для работников приличные трудовые и жилищные условия — в те времена это еще было неслыханно, так что он настоящий первопроходец; занимался жильем своих рабочих, следил за их гигиеной, рабочими часами, следил, чтобы их дети получили образование; даже открыл продуктовый магазин с ценами ненамного выше себестоимости; и предприятие стало довольно известным: к нему приезжали послы, и всякие австрийские принцы, и епископы, и кто только не;

— Ну ясно;

— М-м…; но, судя по всему, позже он все это бросил — видимо, что-то случилось, — и потом переехал в Соединенные Штаты, чтобы участвовать в создании какой-то экспериментальной прогрессивной общины, которая в итоге стала неким образцом просвещенного реформирования…

— Хм;