Потерянный герцог Уиндхэм (ЛП)

Джек не видел, что могло быть секретного в информации о том, любит ли поспать мисс Эверсли, но, тем не менее, он должен был приветствовать лояльности горничной. Это, однако, не означало, что не стоит делать новой попытки обыграть ее.

— Как насчет того, когда вдова дает ей свободный день? — спросил он почти небрежно.

Горничная печально покачала головой.

— Вдова никогда не дает ей свободных дней.

— Никогда? — Джек был удивлен. Его новоприобретенная бабушка была придирчивой и с большим самомнением, обладала еще кучей других раздражающих недостатков, но она казалась ему, по сути своей, до некоторой степени справедливой.

— Только вторую половину дня, — сказала горничная. Она наклонилась вперед, посмотрела налево, затем направо, как будто кто–то еще мог быть в комнате и мог услышать ее. — Я думаю, что она делает это только потому, что знает, мисс Эверсли ненавидит утро.

Ах, в таком случае это действительно было похоже на вдову.

— Она получает их двойное количество, — продолжала объяснять горничная, — так что, в конце концов, их общее количество соответствует необходимому.

Джек сочувственно кивнул.

— Это унизительно.

— Несправедливо.

— Ужасно несправедливо.

— Бедная мисс Эверсли, — продолжала горничная, ее голос окреп от оживления. — Она очень добра. Приветлива со всеми слугами. Никогда не забывает наши дни рождения и делает нам подарки, говоря, что они от вдовы, но все мы знаем, что это от нее.

Затем она взглянула на Джека, и он, кивнув, наградил ее искренним одобрением.

— И все, что она хочет, бедненькая, всего одно утро раз в две недели, чтобы выспаться до полудня.

— Она сама так сказала? — пробормотал Джек.

— Только однажды, — призналась горничная. — Не думаю, что она помнит об этом. Она очень устала. Я думаю, прошлой ночью она ушла от вдовы очень поздно. Я стучала раза в два дольше обычного, чтобы разбудить ее.

Джек сочувственно кивал.

— Вдова никогда не спит, — продолжала девица.

— Никогда?

— Нет, конечно, она должна спать. Но кажется, что сна ей нужно совсем немного.

— Как–то знавал я одного вампира, — пробормотал Джек.

— Бедная мисс Эверсли должна придерживаться графика вдовы, — объяснила горничная.

Джек продолжал кивать. Казалось, это работало.

— Но она не жалуется, — сказала девица, явно торопясь защитить ее. — Она никогда не жалуется на ее милость.

— Никогда? — Если бы он жил в Белгрейве так долго, как Грейс, он жаловался бы сорок восемь часов в сутки.

Горничная покачала головой с праведностью, которая сделала бы честь и жене священника.

— Мисс Эверсли никогда не сплетничает.

Джек собирался возразить, что все сплетничают, и несмотря на то, что они при этом говорят, все этим наслаждаются. Но он не хотел, чтобы девица расценила это как критику ее текущего поведения, потому он все кивал снова и снова, поощряя ее словами вроде:

— Это поразительно.

— По крайней мере, не с прислугой, — пояснила горничная. – Возможно, с ее друзьями.

— Ее друзьями? — отозвался Джек эхом, пересекая комнату в своей ночной рубашке. Для него была приготовлена одежда, недавно вычищенная и выглаженная, ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что все было самого высшего качества.

Скорее всего, это была одежда Уиндхема. Они имели один и тот же размер. Он спросил себя, а знал ли герцог, что на его гардероб совершили нападение. Вероятно, нет.

— Леди Элизабет и леди Амелия, — сказала горничная. — Они живут с другой стороны деревни. В другом большом доме. Не таком большом, как этот, заметьте.

— Нет, конечно, нет, — бормотал Джек. Он решил, что эта девица, чье имя он обязательно должен выучить, станет его любимицей. Она была неисчерпаемым источником полезных сведений, и все, что нужно было сделать, — позволить ей хоть на мгновение присесть в удобное кресло.

— Их отец — граф Кроуленд, — продолжала горничная, болтая без умолку, в то время как Джек вошел в свою комнату для переодевания, чтобы одеться. Он подумал, что кто–то бы и отказался носить одежду герцога после их пререканий днем раньше, но ему это представлялось совершенно бессмысленным. И если он собирается преуспевать в том, чтобы соблазнить мисс Эверсли на дикую оргию страсти (хотя и не сегодня), он должен одеться. А его собственная одежда, скорее всего, слишком изношена и грязна.

Кроме того, возможно, это досадит его герцогству. И, в конце концов, рассудил Джек, он дворянин.

— И часто Мисс Эверсли выбирается, чтобы провести время с леди Элизабет и леди Амелией? — спросил он, надевая свои бриджи. Сидят безупречно. Как удачно.

— Нет. Хотя они были здесь вчера.

Те две девушки, которых он видел с нею на дороге. Блондинки. Конечно. Он должен был понять, что они сестры. Он понял бы это, подумал он, если бы был в состоянии оторвать свой взгляд от мисс Эверсли на достаточно длительное время, чтобы рассмотреть что–то еще, кроме цвета их волос.

— Леди Амелия должна стать нашей следующей герцогиней, — продолжала горничная.

Руки Джека, застегивающие пуговицы на чрезвычайно хорошо скроенной льняной рубашке Уиндхема, застыли.

— В самом деле, — сказал он. — Я не знал, что герцог помолвлен.