Потерянный Ковчег Завета

— У наших эфиопских собратьев-коптов больше преданий о Ковчеге, чем хлеба в животах. Ковчег для них и вода, и пища, и жизнь. Ты послушай. Вот почему я считаю эфиопских коптов почти такими же, как египетские, — они, конечно, намного примитивнее нас, но почти такие же. Главой эфиопской коптской церкви больше тысячи шестисот лет был патриарх Александрийский, и он назначал эфиопских епископов. Тем не менее, хотя мы принадлежим к одной и той же коптской церкви и имеем весьма схожие обычаи, легенды о Ковчеге очень популярны в Эфиопии, но напрочь отсутствуют в Египте.

Дауд бросил на меня торжествующий взгляд.

— У нас точно такой же маленький алтарь, называемый макта, — это не что иное, как небольшой деревянный ящичек, в котором находятся потир и вино для причащения.

Наш священник объяснял это так: в иудейском Ковчеге хранились Скрижали Завета — соглашения с Богом, а в нашем христианском символическом Ковчеге хранится Христова кровь — символ нашего соглашения с Богом, символ Нового Завета. Макта — прообраз так называемого Ковчега, который можно увидеть на алтарях в Эфиопии. На этом сходство и кончается. Предание о Ковчеге имеет в религии и истории Эфиопии первостепенную важность. Я назвал бы его наивным поверьем, запечатлевшимся в памяти, любимым и народом, и церковью. Дыма без огня не бывает. Раз в Эфиопии живут такие легенды — значит, там наша следующая остановка.

8

ЛЕГЕНДА О ЦАРИЦЕ САВСКОЙ

Эфиопия для меня в первую очередь — всеобщий голод. Впервые я познакомился с Эфиопией и эфиопами десять лет назад, в 1984 году. За свою жизнь я успел понять, что не всегда можно различить шорох крыльев истории. Важнейшие события происходят, когда их меньше всего ожидаешь.

Я попал тогда в Эфиопию нелегальным путем, перейдя границу Судана, чтобы встретиться с еврейскими беженцами, которые, спасаясь от голода, пробирались к суданской границе. Меня сопровождал эфиоп-христианин по имени Давит, молодой и хорошо образованный. Он показал мне пути, по которым эфиопские евреи-фалаша шли к границе. В первый день я встретил у границы десятки беженцев. Они рассказывали о том, как на них нападали, избивали или насиловали бандиты, как в них стреляли и правительственные войска, и повстанцы. Они рассказывали, как тысячи лет назад, во времена Соломона и царицы Савской, их предки пришли в Эфиопию из Израиля, неся с собой Ковчег Завета. Теперь они возвращаются в Израиль. Но без Ковчега.

На следующий день мы прошагали около пяти миль и не встретили ни одного беженца. Когда наступил вечер, над нами пролетел эфиопский военный вертолет. Давит толкнул меня на землю, под куст. Мы хорошенько спрятались, и он объяснил: «Если нас заметят — убьют. Подумают, что мы — фалаша. В Эфиопии их ненавидят. Фалаша состоят в союзе с вражескими сионистскими силами. Они буда — оборотни — и приносят несчастье. Они знают кузнечное дело — говорят, они сделали гвозди, которыми прибивали к кресту Спасителя».

Потом мы шли ночью, а спали днем под деревьями. Повстречали двоих беженцев, пробиравшихся с гор к суданской границе, но они были сильно избиты и слишком напуганы, чтобы с нами разговаривать.

Возвратившись в Судан, я застал начало израильской спасательной операции по вывозу фалаша из ужасных зловонных лагерей у границы. Об этой известной операции Моссада «Моисей» я позже написал книгу. Заключалась операция — тогда секретная — в эвакуации голодающих в лагерях эфиопских евреев на новую родину, в Израиль.

Вернувшись в Лондон, к преподавательской деятельности, я продолжал размышлять о версии Дауда — что Ковчег могли вывезти в Эфиопию.

Эфиопские легенды о Ковчеге убедили многих в том, что подлинный Ковчег все еще находится в этой малоизвестной африканской стране, для которой он во многих отношениях стал основополагающим мифом. Вполне возможно, в прошлом фалаша или другая подобная группа сыграла свою роль в истории Ковчега.

Весной 1994 года я решил вернуться в Эфиопию. После моего первого знакомства с эфиопскими евреями я написал о них довольно много. Теперь мне не терпелось побывать в местах, повлиявших на ход событий. В то же время я хотел сам посмотреть, что это за история с эфиопским Ковчегом. Рувим обрадовался — ведь я наконец последовал его совету — и стал упрашивать меня прихватить Дауда, от которого был в восхищении; после долгих раздумий я согласился.

Одна из приятных сторон путешествия — сборы: почитать про место, куда едешь, достать старую любимую холщовую сумку, починить москитную сетку, и — в моем случае — запастись особыми итальянскими блокнотами в кожаных переплетах. Генри Дэвид Торо совершенно справедливо заметил, что настоящее путешествие — не развлечение; прежде чем на него решиться, нужно испытать себя, нужно серьезно готовиться. И потому, прежде чем отправиться в Эфиопию, я сначала убедился, что полностью готов.