Потерянный Ковчег Завета

— Да. «Братство кольца». Именно так и я чувствую! Только представь — политическое и религиозное возрождение еврейского народа! «Царский венец вернется к тому, кто ныне забыт». Находка Ковчега приблизит возрождение Израиля. Тысячелетия он где-то лежит — возможно, разбитый, сломанный, источенный червями. Но — «древний клинок заблестит»! Я чувствую, что еще при моей жизни древний клинок — Ковчег — заблестит снова. И чувствую, что духовное возрождение еврейского народа уже не за горами.

Он оборвал себя и продолжил более сдержанно и задумчиво:

— Сам не знаю, почему это возрождение стало целью моей жизни. Так уж вышло.

И Рувим опять отдался своей новой страсти. Он рассказал, что в третьем веке римский император Юлиан Отступник, притеснявший христиан, решил помочь евреям восстановить Иерусалимский храм. Когда работы начались, из развалин стали вылетать огненные шары, распугавшие строителей. Это, считал Рувим, в какой-то мере подтверждает, что в третьем веке Ковчег еще находился в Храме.

Рувим говорил о разрушительной, убийственной силе Ковчега, столь ярко описанной в Библии. О тамплиерах, которые, как известно, во время Крестовых походов вели раскопки под Храмовой горой, — ходили смутные слухи, что они увезли древние сокровища иудеев в Лангедок.

С растущим энтузиазмом Рувим перешел к рассказу о более поздних, тайных раскопках, предпринятых для поиска сокровищ Храма. Некий эксцентричный финн, ученый и поэт по имени Вальтер Ювелиус, в 1910–1911 годах организовал тайные раскопки под Храмовой горой. Он заявил, что обнаружил в стамбульской библиотеке — Стамбул был тогда столицей Османской империи — тайный библейский шифр, раскрывающий местонахождение сокровищ Иерусалимского храма, включая Ковчег. Ювелиус собрал деньги для экспедиции и убедил возглавить ее капитана гренадерского гвардейского полка Монтегю Паркера, тридцатилетнего сына графа Морли.

По настоянию Ювелиуса экспедицию сопровождал некий ясновидец из Дании, который и направлял раскопки. Однажды ночью, в апреле 1911 года, под покровом темноты, подкупив заранее губернатора Азми-бея, Паркер и его товарищи в одежде арабов спустились в раскоп и начали рыть непосредственно под Куполом камня,[3] самым святым местом.

Смотритель-мусульманин услышал шум и поднял тревогу. По всему городу вспыхнули мятежи; Паркер и его компания быстро погрузились на яхту, стоявшую на якоре у города Яффы. Когда они возвратились в Англию, в «Лондон иллюстрейтед ньюс» появились заголовки типа: «Удалось ли англичанам отыскать Ковчег Завета?»

Я понятия не имел, принесет ли обнаружение Ковчега мир евреями и мусульманам. Политическое положение на Ближнем Востоке в 1992 году было как никогда скверным. Год назад окончилась первая война в Персидском заливе, жители Иерусалима еще не перестали бояться иракских ракет «Скад» с биологическими и химическими боеголовками.

Рувим часто говорил и об этом. Он страшился того, что ждет в будущем народ Израиля. По его мнению, возможен второй холокост. Я обычно пытался его разуверить, убедить, что такое маловероятно, но он не слушал. Такого рода опасения и страх перед исламским экстремизмом им и двигали.

В январе 1991 года, перед тем как на Израиль стали падать ракеты «Скад», я встретился со своей старинной знакомой — Лолой Зингер. С ней мы познакомились в 1963 году, когда я работал в Иерусалиме, в британском отделении фонда Зарубежной добровольческой службы (именно благодаря тому проведенному в Израиле году, уже позднее, в Оксфорде, я решил изучать иврит). Фонд направил меня в организацию для больных детей, где Лола была социальным работником. Многие из этих детей родились у женщин, над которыми в концлагерях проводили эксперименты по стерилизации.

Такие дети обладали страшными уродствами. В течение года раз в неделю я вместе с Лолой посещал их родителей в разных концах Израиля. Именно после бесконечных разговоров с Лолой и родителями этих детей я начал задумываться о трагической истории Израиля. Судьба самой Лолы тоже была ужасной. Польская еврейка из Радома, Лола потеряла во время холокоста почти всех родственников — они погибли в газовых камерах Освенцима. В 1939 году, перед войной, Лола, красивая и способная молодая женщина, училась на доктора. До Второй мировой войны еврейке поступить в Польше на медицинский факультет было практически невозможно. Вступительные экзамены Лола сдала на «отлично». И ее пришлось принять. Она подавала большие надежды. Когда началась немецкая оккупация, ее мир рухнул. Молодого мужа Лолы как еврея вышвырнули из Германии. А русские расстреляли его как немца. Ей самой удалось покинуть Польшу и через Россию в 1943 году попасть в Иерусалим.

Когда я пришел, Лола сидела одна в своей маленькой квартирке. Как многие жители Иерусалима, она боялась, что Саддам Хусейн обрушит на город ракеты с ядовитыми газами. И вот она, уже немолодая женщина, влезла на стул и проклеивала окна клейкой лентой — в тщетной надежде, что так в случае бомбардировки газы не попадут внутрь. Из всех моих знакомых именно ей я бы меньше всего пожелал такого занятия.