Потерянный рай

Так, якобы разумно, Велиал Не мир - трусливый предлагал застой, Постыдное бездействие. Маммон За ним взял слово: "- Если мы решим Начать войну,- позволено спросить: С каким расчетом? Низложить Царя Небес иль воротить свои права? Успех возможен, лишь когда Судьбой Извечной будет править шаткий Случай, А Хаос - их великий спор судить. На низложенье - тщетно уповать, А посему и возвращенье прав Недостижимо. Так чего же мы Достигнем в Небесах, не обретя Победы? Предположим, Царь Небес, Смягчась, помилованье даровав, Заставит нас вторично присягнуть Ему в покорстве,- как же мы стоять Уничиженно будем перед Ним И прославлять Закон Его и Трон, Его Божественности петь хвалы, Притворно аллилуить, подчинясь Насилию, завистливо смотреть, Как властно восседает наш Монарх На Троне и душистые цветы С амврозией пред Алтарем Его Благоухают,- наши подношенья Хояопские! И в этом - наша часть На Небе и блаженство: вечный срок Владыке ненавистному служить. Нет худшей доли! Так зачем желать Того, чего вам силой - не достичь, А как подачку - сами не возьмем? Зачем позолоченной кабалы Нам добиваться - даже в Небесах? В себе поищем блага. Станем жить По-своему и для самих себя, Привольно, независимо,- пускай В глубинах Преисподней. Никому Отчета не давая, предпочтем Свободы бремя - легкому ярму Прикрашенного раболепства. Здесь Воистину возвысимся, творя Великое из малого. Мы вред На пользу обернем; из бед и зод Составим счастье. Муки отстрадав, Преодолеем кару, и в Аду, При помощи терпенья и труда, К покою, к благоденствию придем. Страшит вас этот мрачный, мглистый мир? Но часто окружает Свой Престол Всевышний Царь клубами облаков Густых и сумрачных, не умаляя Монаршей славы, но величьем тьмы Ее венчая, и тогда гремят В угрюмых тучах громы, испытуя Свое остервененье, Небеса Геенне уподобив. Разве мы Не можем перенять небесный свет, Как Победитель - наш Гееннекий мрак? Сокровищ вдоволь здешняя юдоль,И золота, и дорогих камней,Таит в себе; достанет и у нас Уменья претворить их в чудеса Великолепия; на больший блеск И Небо не способно. Между тем Страдание стихией нашей станет, А ныне жгущий, нестерпимый зной Приятным; обратится наш состав В его состав; мы, с болью породнись, Ее не будем вовсе ощущать. Итак, все доводы - за мир, за прочный Правопорядок. Должно обсудить, Как нам спастись от настоящих бед, Но сообразно с тем: кто мы теперь, И где находимся, оставив мысль О мести, о войне. Вот мой совет. По сборищу, едва Маммон умолк, Пронесся ропот, словно из пещер В утесах вырвался плененный гул Порывов шторма, что вздымал всю ночь Морскую глубь и лишь к зачину дня Охриплым посвистом навеял сов Матросам истомленным, чей баркас В скалистой бухте после бури стал На якорь. Так собранье зашумело, Рукоплеща Маммону. Всем пришлось По нраву предложенье мир хранить. Геенны горше демонов страшил Второй, подобный первому, поход. Меч Михаила и Небесный гром Внушали ужас. Духов привлекло Одно желанье: основать в Аду Империю, которая с веками, При мудром управленье и труде, Могла бы Небесам противостать. Постигнув эти мысли, Вельзевул, Главнейший рангом после Сатаны, Вознесся властно, взором зад обвел; Казалось, поднялся опорный столп Державы Адской: на его челе, О благе общем запечатлены Заботы; строгие черты лица Являли мудрость княжескую; он И падший - был велик. Его плеча Атланта бремена обширных царств Могли б снести. Он взглядом повелел Собранью замолчать и начал речь Средь полной тишины, ненарушимой, Как ночь, как воздух в знойный летний день.