Потерянный ребенок

Айрис набрала смс-сообщение Майлзу: Удалось найти имя акушерки Джессики, Джейн Треллис, больница Святого Дунстана, Чичестер. Ни телефона, ни адреса. Можете помочь? Прикрепляю фото с сайта больницы. Займусь проверкой данных о прошлом Джессики, позвоню, как освобожусь.

Не прошло и минуты, как Майлз прислал ответ: Отлично, дам знать, как только мы узнаем что-нибудь. Хорошая работа.

Поездка в государственный архив была долгой, проливной дождь затруднял движение на дорогах, уже начинался час пик. Когда такси остановилось у здания офиса, была уже почти половина пятого.

– Здравствуйте, меня зовут Айрис Уотерхаус, – представилась она женщине в приемной.

Та осмотрела потрепанную и промокшую Айрис с ног до головы, а потом бросила взгляд на часы.

– Боюсь, вам нужно зарегистрироваться, а сотрудникам потребуется время, чтобы найти нужные вам документы. У вас будет довольно мало времени, чтобы их изучить, мы закрываемся через полчаса. Почему бы вам не прийти завтра?

– К сожалению, это невозможно, я работаю в Лондоне, и завтра у меня довольно тяжелый день. Мне нужно заключение по расследованию убийства и самоубийства Гарриет и Джейкоба Уотерхаус в 1960 году.

– Ясно, – медленно произнесла женщина с неодобрительным видом человека, который никуда не торопится. – Что ж, заполните пока эту форму, а я пока попрошу найти нужный вам документ.

– Большое спасибо, – поблагодарила ее Айрис и постаралась улыбнуться. Она достала из сумочки ручку и, изображая полную сосредоточенность, наклонилась над формой так низко, что ее волосы коснулись бумаги, в то время как сама она внимательно слушала каждое слово сотрудницы.

– К счастью, документы уже здесь, – доложила женщина спустя минуту. – Из офиса коронера написали и предупредили, что вы в пути.

– Замечательно. Мы закончили? – уточнила Айрис, подписав форму и направляясь к двери.

– Мне нужно выдать вам карточку, – коротко возразила та, – и вам нужно зарегистрироваться. И еще: если вы хотите сделать копии документов, вам понадобится разрешение, а это стоит двадцать фунтов в день.

Прежде чем Айрис наконец смогла сесть за изучение документов по расследованию смерти ее бабушки и дедушки, ее заставили заполнить столько регистрационных бланков ради получения этой ламинированной карточки, что ей бы хватило на всю жизнь. Оставалось ровно двадцать минут до закрытия.

Она глубоко вздохнула, опустила взгляд на светло-голубую папку, перевязанную, как праздничная посылка, грубой белой лентой, и осознала, что у нее дрожат руки. Несмотря на ее отчаянное стремление добраться до этого документа, теперь материалы допроса, в которых подробно описывались события ночи 18 ноября 1960 года, казались ей ящиком Пандоры. Эта папка не была толстой, но она чувствовала на ее страницах тяжесть прошлого своей матери – прошлого, которым Ребекка никогда с ней не делилась.

Уединившись в тихой просторной комнате, она провела рукой по обложке и испытала то же чувство, что и в тот дождливый день, когда она, еще четырнадцатилетняя девочка, нашла, разбирая на чердаке родного дома коробки с книгами, маленький альбом с вырезками из газет. Тогда у нее не было сомнений, она чувствовала всю его важность и понимала, что родители были сами виноваты, оставив его там, где она могла бы его обнаружить. Она знала, что ее бабушка с дедушкой умерли, когда ее мама была еще ребенком. Что ее дед, Джейкоб Уотерхаус, был жестоким человеком, который убил свою жену, а затем и себя. Но чего она не знала, пока не обнаружила альбом, сидя в одиночестве на пыльном чердаке, так это того, что ее мама, которой тогда было тринадцать, была в момент их смерти дома.

После всех этих лет, когда ей не разрешалось задавать вопросы о родителях матери, а отец бросал на нее тяжелые взгляды за обеденным столом, если речь заходила об этом, чтение первой статьи, выцветшей до светло-серого цвета и датированной ноябрем 1960 года, было, несмотря на весь ужас истории, почти облегчением.

Сколько она себя помнила, Айрис знала, что их семья отличалась от других. Ее мать нельзя было увидеть ни у школьных ворот в конце учебного дня, ни на школьных рождественских сценках, ни на собраниях. Айрис была знакома только такая жизнь – и в какой-то момент она просто смирилась с этим, потому что ее дружелюбный, терпеливый и веселый отец всегда был рад восполнить этот пробел, давая ей почувствовать себя особенной, понимающей и доброй. «Она спасает людям жизни, Айрис, – говорил он, – и, поддерживая ее, мы поддерживаем и их семьи тоже».