Потерянный снег

– Отключи его и положи в бардачок. – Изголодавшийся бардачок разинул рот, и мой серенький «Сони Эрикссон» пропал в его прожорливой пасти.

– Ты, когда по телефону говоришь, никаких звуков странных не слышишь? Там потрескивание, скрежет какой-нибудь?

– Нет. Ничего подобного.

– Хорошо. Ну, так вот, как я уже раньше говорил, ты вообще не со мной должен был встречаться. Подбором ребят другие парни занимаются обычно, но после этого последнего случая я рисковать больше не хочу. Решил, что лично следующего кандидата проверю. Я-то уже ничего подобного делать не должен. Дома должен сидеть да деньги считать. Ну, ладно.

Вот мы остановились у светофора. Вадим продолжил:

– Наркота – дело такое. Вон в России весь трафик контролируется спецслужбами. Кокаин в ночных клубах Москвы редко продаётся какими-то самодеятелями. Как правило, за всем стоит ФСБ. Слишком большой доход, чтобы от него отказываться. А я вот, например, когда товар сюда доходит, несколько капсул в Тартуский университет продать могу. Им там для исследований нужно. Там, если слышал, больших успехов добились в изучении СПИДа.

Я его слушал молча, как бы со всем соглашаясь, хотя некоторые моменты мне казались сомнительными.

Мы тем временем уже оказались на выезде из частного сектора. Решили остановиться перед супермаркетом. Вадим припарковал свою БМВ, и мы зашли в просторное здание торгового центра. Прохаживаясь между витринами в практически пустующем в этот поздний час магазине, он начал посвящать меня в подробности:

– Обычно летят такими маршрутами: в Бразилию, оттуда везут обычно в желудке, потом в Европу через Голландию, в Европе делаем пересадку, чтоб не так явно было; или в Турцию, там в сумке с двойным дном, через Грецию на автобусе и потом по воздуху в Норвегию.

Мы остановились у одной из витрин. Вадим нервно дёргал резинку, надетую на большой палец левой руки.

– С капсулами довольно просто. Большие, но глотаются легко. Там, главное, определённое время после этого не есть твёрдой пищи ну и, конечно же, не ходить в туалет. Обычно человек проглатывает около шестидесяти, но вот был один паренёк, который около сотни умудрился съесть. Без всяких проблем довёз, ещё и надбавку получил. Но ты в сумке повезёшь, это уже почти решено.

Мы вышли на улицу к пешеходной дорожке, разделявшей проездную часть и парковку перед супермаркетом. На улице, кроме двух человек на автобусной остановке, никого не было. Деревья пребывали в каком-то отрешенном молчании. Город, утомлённый после очередного рабочего дня, был увлечён своими делами, и до нас ему не было никакого дела.

– Ты, скорее всего, в Турцию полетишь. У них там, на границе, собаки нюхают, но нашу сумку не должны унюхать. А на таможне будет всё, кому надо уплачено. Так что должно всё пройти как надо. Риск, конечно же, всегда остаётся, но если дурака валять не будешь, ничего не должно произойти.

– То есть сумку мне там кто-то даст?

– Да, прилетишь, в отель устроишься, десять дней погуляешь. Потом с тобой наши люди свяжутся. Они тебе сумку уже с товаром и передадут. Полетишь, значит, со своим чемоданом. Положи туда всё необходимое, на неделю всё-таки полетишь. Да и знай, что там уже тепло.

– Ясно.

Мы вернулись в машину. Он заехал на расположившуюся рядом заправку. Там купил себе шоколад «Киндер». Предложил мне – я отказался. По дороге обратно он выдворил из временного заключения мой телефон, предупредил, чтобы я ни с кем о деле не болтал, на что я ответил что-то вроде «ну, само собой разумеется». Сказал, что лететь я должен через неделю-другую и что со мной свяжутся по телефону.

– В общем, я вижу, что ты парень толковый, проблем не создашь. – Это была одна из его последних фраз тем мартовским вечером.

Он подвёз меня к тому самому магазинчику, и там мы расстались: его авто заревело мотором и исчезло за поворотом. Я, перебирая всё услышанное в голове, зашёл в дом. Кажется, никто даже не заметил, что я всё это время отсутствовал. Наверное, думали, что я, как обычно, торчал в своей комнате, занимаясь уроками, хотя уже не помню, когда в последний раз я открывал учебники. Сегодняшний тихий вечер был единственным свидетелем той встречи. Он подходил к концу, и я знал, что всё случившееся он будет держать в тайне. Ночь же беспрепятственно вступала в свои права, но даже она не могла предсказать, куда уже через месяц меня заведёт судьба.

3