Потерянный в бездне

Мы перепрыгиваем пропасти уклоняясь от огненных шаров, бегаем по углям, сражаемся с маленькими армиями скелетов вырастающих прямо под нашими ногами, прячемся от ядовитых стрел появляющихся неведомо откуда и преследующих нас, падаем в непроглядно тёмные ямы и выкарабкиваемся из них… чтобы тут же оказаться перед очередной головоломкой. Головоломкой, у которой, кажется, просто нет решения.

И мы умираем.

Много раз.

И начинаем снова.

За эти мучительные несколько часов я примерно тысячу раз понимаю почему мы здесь одни. Идиотов с примесью мазохизма среди обычных людей очень немного. Загадок и смертей слишком много чтобы выдержать. За эти мучительные несколько часов я примерно сто раз собираюсь сдаться…

А потом мы выходим к небольшой каменной двери, на которой выгравировано изображение руки сжимающий драгоценный камень.

— Тебе туда нельзя, — я останавливаю Миху — тот уже тянет руку чтобы толкнуть дверь.

Он прошёл с нами весь Форт, прошёл только ради опыта — которого здесь падало совсем мало. Прошёл ради компании.

Он просто хотел помочь нам.

Теперь время прощаться.

— Спасибо, Мишка, — Рита прижимает атлета к груди.

Тот замирает не шевелясь.

Она держит его в своих объятиях, потом выпускает.

Следующий — Симпа. Подходит, хлопает Миху по плечу.

— Ты почти также хорош как я, — говорит он.

Вот и моя очередь. Тяну руку и через мгновение она трещит в огромной ладони рыцаря.

— Было круто, — говорит Миха. — Слушайте…

Он на мгновение затихает что-то обдумывая.

— А давайте в первый день лета встретимся здесь.

— Здесь?! — чёрт делает большие глаза. — Ну нет уж. Только не здесь. Второй раз я не готов проходить через этот ад.

— Ну не здесь прямо, а там на портале, в крепости.

Похоже, он имеет в виду последний портал в Форте Верис.

Первый день лета… неплохо. Вот только для начала нужно чтобы мне кто-нибудь вернул зиму. Обычную московскую зиму.

Рита молча смотрит на меня — кажется, ей нравится эта идея.

— Это через сколько? — на всякий случай уточняю я.

Миха задумывается, затем выдаёт.

— Через шесть месяцев.

Полгода. Знать бы где я буду через полгода.

— Я за, — быстро говорит Рита — она явно испугалась что я скажу первым и… откажусь.

— Да. Давайте. — соглашаюсь я. — Будет здорово еще раз собраться.

— Во сколько?! — радостно уточняет Миха и тут же, сияя глазами, выдаёт. — Давайте сразу после завтрака.

Прекрасные времена детства, когда время измерялось по другим часам — «на каникулах», «после завтрака», «мамка придёт, отпрошусь и выйду» и даже «вместо школы».

— На закате, — говорит Рита. — Давайте на закате. Потому что завтрак у всех разный, а закат — один.

* * *

— Держи, — Рита лезет под куртку, красивую куртку с вышивкой, извлекает из под неё что-то и протягивает мне.

Камень.

Тот самый.

— Почему?

— У тебя это получится лучше.

К разговору с комендантом я не готовился, почему-то был уверен что это будет делать Рита.

— Хорошо, — прячу его в сумку.

— Наша судьба теперь в твоих руках, — она смущённо улыбается.

Я молчу обдумывая.

Неожиданно. Слишком неожиданно. Я конечно, готов был поддержать Риту, поддержать «беседу» с комендантом, но не так… не думал что мне нужно будет принимать все решения.

— Идём? — она касается ручки двери.

— Стой!

На её лице удивление.

— Расскажи, — говорю я.

Удивление сменяется вопросом.

— Правду, — твёрдо говорю я. — Самое время.

Я про тайну, которую она однажды не захотела мне открыть.

Она понимает о чём я — вижу это по глазам.

— Нет. Женя, нет.

— Это важно. Сейчас. Перед тем, как мы зайдём туда. Перед разговором с ним.

Рита опускает голову.

Я вижу как она кусает губы. Я вижу миллион сомнений в её глазах.

— Это легко. Просто скажи.

Кивает, не поднимая головы и не глядя мне в глаза.

Потом еще раз кивает, на этот раз, похоже, уже себе самой и я понимаю — решилась.

— Ты спрашивал всё ли в порядке с моим миром. Ты спрашивал есть ли у меня за дверью Москва, зима и… весь нормальный мир.

— Да. И ты ответила что всё в порядке. И…

— И я соврала.

— Я не знаю что там, — продолжает она торопливо, будто боясь что решимости может не хватить. — Я не выхожу на улицу. Я вообще не хожу.

— Не понимаю.

— Что ты не понимаешь?! Не понимаешь как случаются аварии, после которых уже не ходят?!

Мне вдруг становится стыдно.

— И эти деньги?

— Да, — она кивает. — На операцию.

Теперь её фраза о том, что наша судьба в моих руках звучит по другому.

— Только не нужно меня жалеть, ок?

Хочу её прижать к себе, но нельзя. Нельзя потому что это будет похоже на жалость.

— Нам просто нужно продать эту штучку за сто тысяч, — она старается улыбнуться. — Хватит и тебе и мне. И все буду счастливы. И я посмотрю что там за моей дверью.

* * *

Он спускается сверху. Просто парит в воздухе сложив руки на груди.

Театрально, будто цирковой артист.

Строгий мундир тёмно-синего цвета, высокие, идеально чистые, сапоги, аккуратная стрижка с пробором. Седина.

Неявная. Как серебряная пыль.

Надо быстрее что-то сказать. Иначе он убьёт нас раньше.

И игру придётся начинать сначала.

— У нас кое-что есть для тебя.

Комендант вдруг исчезает, и через мгновение я чувствую на себе объятия — будто стальные тиски сжимают тело не давай пошевелиться.