Потерять, чтобы найти

Где-то в глубине души Кэсс прозвенел звоночек-предупреждение. Она отошла от картины к книжным полкам и, взяв керамический домик, стала вертеть его в руках.

— В ваших работах вообще нет людей, — настаивал Гейб. — Карты, пейзажи и дома, в которых живут одни только животные. А где же люди?

— Меня никогда не интересовали портреты, — уклончиво ответила Кэсс.

— Поэтому у вас и фотографий нигде нет?

Волнение Кэсс нарастало. Ей не следовало разрешать ему снова смотреть на ее картины. Он слишком наблюдателен, а что еще хуже — точен в своем анализе увиденного.

— Я знаю, какова жизнь на самом деле. Мне не нужны фотографии, чтобы напоминать о ее реалиях.

— А как же Крудли?

Так вот к чему он клонит! Непонятные чувства захлестнули Кэсс. Ей бы радоваться, что разговор перешел с болезненных личных вопросов в более безопасную область профессионального расследования, а она расстроилась: Гейб все еще считает ее замешанной в деле о похищении, все еще не верит, что у нее есть кот по имени Крудли. Как жаль, что между ними снова встала стена непонимания.

— У меня есть фотографии Крудли, — ответила она, ставя домик на место. — Они в альбоме, а не в рамках или на стене. Вы принимаете меня за идиотку, мистер Престон, — добавила она. — Я не заигравшаяся шестилетняя девочка и не разочарованная старая дева, которая сублимирует свои материнские инстинкты на своем коте. Я не наряжаю его в платьица, не сюсюкаю с ним. Он кот, а не игрушка. Но и не человек. Кот.

— Кот, за которого вы готовы заплатить десять тысяч долларов, лишь бы он вернулся к вам.

— Я полагаю, вы вряд ли поймете, что это возможно.

— А вы попытайтесь мне объяснить.

Скрестив руки на груди, Кэсс внимательно посмотрела на Гейба. В его силах убедить Эмили Кроссуайт не помогать ей. Но стоит ли ей раскрывать перед ним свою душу? Однако, вопреки логике, Кэсс чувствовала непреодолимое желание довериться ему, словно он один мог понять и принять то, что движет ее поступками. Что-то в его взгляде, в манере держаться вызывало к нему доверие. Ей захотелось вернуть ту близость, которая установилась между ними вчера вечером. Она посмотрела на картину, надеясь, что это вернет ей спокойствие.

— А другие фотографии, которых тоже нет на стенах, — любительские снимки моей семьи. У нас не было фотоаппарата, так что фотографий не очень много. Персонажи на них все время менялись. Моя мать выходила замуж четыре раза. Она верила в институт брака, но не очень хорошо разбиралась в мужчинах. Ее погубили привлекательные и обаятельные бездельники. Ни мой отец, ни многочисленные отчимы не удерживались ни на одной работе. Мать была почти все время единственной опорой семьи. Мы все время переезжали, спасаясь от кредиторов.

Кэсс рискнула взглянуть на Гейба. Выражение его лица было серьезным и внимательным.

— Однажды наши соседи уехали, не взяв домашних животных своих детей. Отчим не разрешил мне взять собаку, решив, что и четырехмесячного котенка будет довольно. У него уже была кличка — Крудли. Постоянные переезды как-то само собой перестали меня волновать. Менялись дома и квартиры, школы и друзья, отчимы появлялись и исчезали, но каждый вечер, когда я ложилась спать, рядом был Крудли. Он всегда оставался со мной. Я думаю, он любил меня, какие бы ни случались перемены в моей жизни.

Кэсс сотни раз сама задавала себе вопрос: почему она так привязана к Крудли, но ей никогда не приходилось объяснять это другому человеку. Как должен отнестись к ее рассказу человек, у которого было совершенно другое детство и который, возможно, совсем по-другому справлялся с проблемами подросткового возраста? Ожидая ответа Гейба, она устремила взгляд на изображение несуществующего острова, где все живут счастливо и без забот.

Гейб сделал шаг ей навстречу и привлек к себе.

— Мы вернем Крудли, — шепнул он, прижавшись губами к ее волосам. — Обещаю.

Слова сорвались у него с языка, прежде чем он успел подумать. Он тут же о них пожалел. Выходит, он поверил ее рассказу о пропаже Крудли? И не значит ли это, что он вообще ей верит? Почему его растрогала ранимость Кэсс, которую она так тщательно скрывала? Где его хваленый скептицизм?

Гейб понимал, что он сейчас должен сказать что-то, что прояснило бы его реакцию. Он должен это сделать и ради нее, и ради себя. Необходимо, чтобы у Кэсс не создалось впечатление, будто он ее уже не подозревает. Но от аромата ее кожи, ее мягких, шелковистые волос у него путались мысли.

С тихим вздохом, который Гейб скорее почувствовал, чем услышал, Кэсс зашевелилась в его объятиях, и Гейбу захотелось защитить эту девушку от житейских невзгод. Но он подавил в себе это инстинктивное желание, как и все другие, которые вызывала в нем Кэсс. Он сжал ее немного крепче, словно это он, а не она нуждалась в защите и эмоциональной поддержке. Закрыв глаза, он позволил себе на мгновение забыть все, кроме ее теплого податливого тела. Потом он разжал руки и, отступив, произнес:

— Мне лучше уйти. — Его хрипловатый голос предательски выдавал эмоции, о которых он предпочитал не думать.