Потерявшая имя

Елена, разумеется, не собиралась сидеть взаперти до утра, она решила незамедлительно действовать. В доме много гостей. Среди них должны находиться люди, хорошо знавшие ее отца, они не дадут совершиться беззаконию, главное — добраться до них и попросить защиты! Так рассуждала юная графиня, которую с детства отличали твердость характера и умение исполнять задуманное любой ценой. «Тебе бы полком командовать в самый раз! — любил шутить покойный Денис Иванович. — Да вот беда, косу-то придется остричь!»

Елена давно уже поняла, что особняк князь восстанавливал в точности по старому проекту, найденному им в уцелевшей библиотеке: отец хранил его в особой, сафьяновой папке, лежавшей в одном из ящиков письменного стола. Стало быть, ничего незнакомого для нее тут быть не могло. Она знала, в частности, что ее комнаты соединялись с двумя комнатами прислуги, из которых можно было проникнуть в маленький узкий коридорчик, ведущий на второй этаж гостевого флигеля. Оттуда она могла свободно попасть во двор и войти в дом с парадного крыльца. Однако дядюшка со своим ручным разбойником оказались весьма предусмотрительными. Дверь в комнаты служанок была заперта изнутри.

— Мерзавцы! — в отчаянии воскликнула Елена. Ей впору было бы расплакаться, но она приказала себе сдержаться, потому что слезы всегда помеха предприятию. Эту простую истину она усвоила с раннего детства.

Девушка подошла к окну и, глотая набегающие слезы, глядела на суетливую дворню, снующую взад-вперед, на кучеров, топчущихся возле лошадей, на догорающие у подъезда смоляные бочки, придававшие всей картине что-то мрачное, почти погребальное… Впрочем, перед ней было вовсе не окно, а балконная дверь. Узкий балкон с красивой балюстрадой в античном стиле тянулся вдоль почти всего этажа, минуя лишь крайние комнаты прислуги. Через него можно попасть в другие комнаты, но балконные двери наверняка заперты изнутри. И все же Елена решила попытать счастья.

Юная графиня не чувствовала холода, напротив, ей стало жарко от возбуждения. Выбравшись на балкон, она сразу обнаружила, что ближайшие две комнаты совсем необитаемы и даже не обставлены. В сгустившихся сумерках они пугали своей мертвой пустотой. Очутиться в них было все равно что войти ночью в склеп. Елена содрогнулась, отвела взгляд и тут заметила свет за самой дальней дверью, что находилась ближе всех к библиотечному флигелю. Свет был тусклым, едва заметным, какой бывает от одной маленькой свечки. Графиня быстро, чтобы не попасться на глаза снующей внизу дворне, побежала к свету и осторожно заглянула через дверное стекло.

Это оказалась комната Глеба, младшего сына князя, больного, умирающего мальчика. Вчера Елена была сильно растрогана, сидя у его кроватки и гладя тоненькую бледную ручонку. Она представилась ему тогда, но мальчик не заговорил, даже не посмотрел в ее сторону. На какое-то мгновение девушке показалось, что по болезненному лицу Глеба пробежала тень улыбки, но это могла быть лишь иллюзия, игра света. Елену поразили во время этого свидания большие серые глаза мальчика, по-взрослому сосредоточенные на какой-то тайной мысли — уж в этом она не могла обмануться. Да, он показался ей необычным ребенком, и сейчас, заглядывая в окна его комнаты, она убедилась в своей правоте. Маленький Глебушка, который вчера предстал перед ней неподвижным инвалидом, теперь сидел за столом, жадно склонившись над книгой. По всей видимости, читал он бегло, так как быстро переворачивал страницы. Мальчик напоминал ненасытного обжору, который никак не может утолить голод.

«Он умеет читать?!» Елена знала, что у шестилетнего Глебушки не было учителей, как у его старшего брата Бориса. Князь считал, что, во-первых, ребенку рано еще учиться, а во-вторых, не стоит тратиться на образование дитяти, которое скоро покинет сей грешный мир. «В ангельский чин примут и без грамоты, — цинично шутил князь. — Чем проще душа, тем лучше ей, легче! Горе-то все от ума!»

Девушка осторожно постучала в стекло и сама испугалась произведенного ею эффекта. От неожиданности мальчик вскрикнул, схватил книгу и вместе с ней прыгнул в кровать, скрывшись под одеялом. В следующий момент Глеб уже притворялся спящим, и лишь маленькая свечка, которую он не успел задуть, выдавала его проступок.

— Глебушка, пожалуйста, открой! — снова постучала она в стекло, но мальчик не шелохнулся. Очевидно, в голове у него роились противоречивые мысли, и он еще не решил, что будет делать дальше.

— Я ведь знаю, ты не спишь, — продолжала уговаривать Елена. — Если не откроешь, я замерзну и сильно заболею…

Последняя фраза возымела действие. Высунувшись из-под одеяла, Глебушка широко раскрыл огромные серые глаза, рассматривая за стеклом кузину, и в следующее мгновение бросился к ней на выручку.

— Я знала, что ты добрый мальчик, не оставишь сестру на морозе, — говорила она уже в комнате, гладя его вьющиеся светло-русые волосы ледяными пальцами. Девушка и в самом деле замерзла. — Меня, представь себе, заперли и не пускают к гостям! А я непременно должна там быть!