Потерявший веру (ЛП)

Одним последним глубоким толчком, я врезаюсь по самые яйца. Его нос сильно прижимается к моей лобковой кости, а мои яйца лежат на его подбородке, когда я наполняю его горло своим освобождением. Одна из моих рук давит, разжимая его челюсть, а другая отрывает его голову в сторону за корни волос. И не смотря на всё, я не ворчу, не испытываю рвотный позыв и не покрываюсь испариной от напряжения.

Я под контролем. Я всегда всё контролирую.

Мой позвоночник расслабляется, пальцы моих ног распрямляются, и я собираюсь похвалить его за принятие, когда извлекаю мой полутвёрдый член из его рта, но прежде чем я дарую ему мою оценку, я оказываюсь лицом в грязи с мужчиной весом примерно в сто девяносто фунтов (прим. ок. 87 кг) на моей спине.

Ублюдок напал на меня в то время, пока я восторгался, как совершенно он заглатывал мой член. Он сбил меня с ног и придавил животом к земле, прежде чем сам полностью проглотил мою сперму. Его колено болезненно прижимается к моим почкам, и по моим ощущениям небольшой охотничий нож целуют кожу под линией моего подбородка.

— Перевернись, — требует его хриплый голос, и я не могу удержаться и улыбаюсь от саднящего скрежета слышимого в каждом его слове. Даже густая смазка из моей спермы не смягчила его злоупотреблённые голосовые связки. Я запятнал его… оставил метку. Сейчас я позволю ему умолять о большем.

Нож прижимается сильнее к моему горлу, и я чувствую слабое жало, когда он слегка прокалывает мою кожу.

— В своих мечтах, ты не так себе это представлял? — насмехаюсь я, сухая пыль под моим лицом щекочет мой нос, когда я вдыхаю землю подо мной, небольшая ноющая боль в моём животе, говорит мне о том, что рана, которую я недавно заклеил, — разошлась.

— Я сказал… — он наклоняется, усиливая давление коленом на мою поясницу своим весом, но я воздерживаюсь и не вздрагиваю. — Перевернись, бл*дь!

Мой член дёргается и начинается наливаться в полномасштабный флагшток из-за того, что я улавливаю его восхитительную властность. Доминирующее положение здесь по-прежнему принадлежит мне. Не многое нужно, чтобы сбросить его, и я знаю, что он не будет использовать свое оружие никак, кроме как в качестве угрозы. Он хочет этого слишком сильно.

Он хочет меня слишком сильно.

Я медленно двигаюсь, но, конечно же, только тогда, когда его вес приподнимается, и как только я оказываюсь на спине, он прижимает меня коленями с обеих сторон моих рёбер. Одна его рука удерживает лезвие чуть выше моего кадыка, другая отчаянно освобождает член из его расстегнутых штанов.

Затем он надо мной, двигая своим сильно сжатым кулаком по большой гладкой длине, его лицо искажается в безумии — смеси похоти и агрессии, трансформирующие его прекрасные черты лица во что-то обнажённое и первобытное. И несмотря на то, что он на краю своего контроля, он так ни разу не разорвал зрительный контакт, не даже когда ревёт от своего освобождения, резко и тяжело дыша, раскрашивает моё лицо струями своей спермы.

Его кулак замедляется, его глаза спокойные, и он смотрит вниз на меня с комбинацией удовлетворения и ужаса.

— Теперь чувствуешь себя лучше? — спрашиваю я своим спокойным, полностью контролируемым, практически скучающим тоном, не выдавая ни капли того хаоса, который чувствую внутри. Но мой член имеет собственное мнение, когда пульсирует напротив щели в его задницу.

Его глаза вспыхивают: тьма, безумие и проклятие циркулируют в их коричневых глубинах, а затем он на мне. Его рот нападает на мой в жестоком поцелуе. Зубы, языки, губы — всё борьба за превосходство, пока кровь и сперма не смешиваются в вихре опрометчивого коктейля разврата в моих вкусовых рецепторах.

Это не поцелуй — это битва.

Это война монстра и добычи — только теперь он стал хищником, и это заставляет меня захотеть его ещё сильнее.

Когда Джеймс отрывает от меня свой рот, мой монстр мурлыкает от удовлетворения из-за пореза на его губе, оставленного его зубами.

— Вот теперь, я чувствую себя лучше, — заявляет он. Его пристальный взгляд резкий и неумолимый. И только тогда я вижу нож, отброшенный на пол сбоку от меня. Я позволил ему взять его. Я позволил ему спровоцировать борьбу, и я позволил ему пустить первую кровь.

Но не в следующий раз. В следующий раз он взмолится о спасении.

В следующий раз я уничтожу его.

Глава одиннадцатая

Джеймс

Я потерял свой чёртов разум.

Вот что произошло.

Я прихожу к осознаю того, что полностью безумен, пока мы едем на машине к объекту «Доминиона» в соответствии с полученными новыми разведданными. Моя глотка всё ещё ободрана, и я до сих пор чувствую вкус Люка Хантера на своем языке.

Я просто больной и сумасшедший мудак, спятивший от того, что Люк сделал со мной, а затем я с ним — средь бела дня, на открытом воздухе, под ранним утренним солнцем, видимые Богу и всем остальным.

Мы не сделали это под прикрытием ночи.