Потерявший веру (ЛП)

«Богатый, но неотёсанный». Очевидно, у этого мужчины есть деньги, но совершенно нет лоска. Он выглядит на свои пятьдесят, и у него нет никаких видимых признаков оружия, что свидетельствует об его убеждённости — он считает себя здесь в полной безопасности.

«Но это не так».

Из своего кармана, он извлекает ключ и с издёвкой проводит им по двери, скрежет металла о металл отзывается эхом в комнате и извещает о его прибытии того, кто бы не находился внутри. Мужик тащится от этого. Даже в профиль, я могу рассмотреть вожделение на его дряблом лице, когда он поправляет свой член одной рукой в тот самый момент, когда другой мужчина открывает запертую дверь.

— А вот и ты, — одобрительно воркует мужчина с сильным русским акцентом. — Саша говорил, что ты восхитительна, — он заходит в комнату, но не закрывает дверь, позволяя нам услышать всё, что происходит внутри.

Самоуверенный ублюдок не думает, что должен соблюдать осторожность.

— Жду не дождусь, когда съем тебя живьём, — он смотрит искоса, в тоне его голоса сквозит предупреждение, прежде чем мы слышим сильный шлепок руки по голой плоти, сопровождаемый ударом тела, когда оно падает.

Люк поворачивает голову и смотрит на меня с выражением необузданной жаждой крови в глазах, моя рука по-прежнему лежит на его плече, и я сжимаю ладонь в жесте, говорящем «подожди».

Его взгляд вспыхивает яростью, но он не двигается, и всё наше внимание возвращается к открытой двери.

— Тебе идёт красный, malishka. Теперь вставай и раскрась мой член этими пухлыми тёмно-красными губами.

Слышится слабое хныканье, сопровождаемое безошибочным звуком расстёгивания молнии.

— Е*ать, ты сосёшь член как самая идеальная маленькая шлюшка. Саша был прав. Бери его весь, kukolka. Заглатывай мой член полностью.

Пристальный взгляд Люка опять находит мой, пока мы слушаем влажные захлебывающиеся и другие развратные звуки, отзывающиеся эхом в воздухе, и я понимаю, что он думает о нашем недавнем столкновении. Я понимаю это по бело-синему пламени, который разгорается в его глазах, в то время как другой человек с полностью всаженным в глотку членом давиться вокруг него.

— Достаточно, — командует толстый русский. — Спиной на кровать, — движение сопровождается словами, — хорошая девочка, теперь стяни платье, покажи сиськи и раздвинь свои ноги так, чтобы я мог видеть твою хорошо оттраханную пи*ду, — несколькими секундами позже… удар. — НЕТ. Оставь туфли.

И тишина.

Тишина.

Тишина.

Тело Люка напрягается, когда он разворачивается, чтобы приблизиться к комнате.

— Я сказал, — слышим мы, прежде чем раздаётся другое хныканье, указывающее, что русский физически перемещает женщину, — иди в грёбанную кровать, или я отрежу эти маленькие титьки и отвезу их к себе домой для моих собак.

Люк ещё раз застывает.

— Трахни себя сам, — мягкие едва слышимые слова, но язвительный вкус, что следует за ними, рикошетит из комнаты как выстрел.

— Я не допущу твоего неповиновения, suka! Залезай. На. Чертову. Кровать. Или, как только я отымею тебя своим членом, следующим будет мой нож, что трахнет твою грязную пи*ду.

Движение. Медленное перемещение тела по простыням, затем стон удовлетворения, сопровождаемый ударом, ударом, ударом трахающего толстяка.

— Сейчас? — шепчу я Люку, хотя не знаю, почему беспокоюсь сдерживать тон моего голоса, когда извращенец в другой комнате всё равно не услышит меня из-за своих похожих на свиной визг стонов.

Он качает головой.

— Нет. Оставайся здесь. Я хочу посмотреть, кого он привёл с собой.

Я киваю с пониманием. Мудро проверить сначала наши тылы, но слушать, как кого-то зверски насилуют на расстоянии не больше, чем в несколько метров, заставляет мои инстинкты кричать: «Уничтожь русского, а затем спаси женщину от любых новых травм».

Это то, как я устроен. Моя цель всегда состоит в спасении, лишь слегка заботясь о моей собственной безопасности, но обычно на моей стороне команда людей, чтобы сдерживать меня от преждевременного взимания долгов.

На этот раз у меня есть только Люк. Наши различия создают идеальный баланс.

Его безжалостная потребность в контроле противодействует моему врожденному желанию спасти тех, кто не может сделать это самостоятельно.

Люк стремительно перемещается в тени к передней двери, и я остаюсь один. Я закрываю глаза в бесполезной попытке отключить мои чувства, надеясь, что это поможет заблокировать звуки врезающегося толстяка в нежелающего партнера, вперемешку с несколькими ударами и проклятиями.

— Смотри на меня, suka. Смотри на меня, поскольку я трахаю твою пи*ду. А затем я трахну и твою задницу. Я собираюсь разорвать тебя пополам и заставить истекать для меня кровью.

«Жди Люка. Жди Люка».

Удар, удар, удар. Шум продолжается, темп увеличивается, и пружины кровати скрипят от его ещё более энергичной атаки. До тех пор, пока он громко и долго не стонет — его голос хриплый, когда ворчит что-то по-русски — и всё это резко обрывается заполненным болью рёвом:

— Ах ты ё*анная пи*да. Я убью т…