Потерпевшие кораблекрушение

Уже в ранние годы Стивенсона занимала проблема усложненного характера, душевные противоречия и контрасты. Сразу и невольно обратил на себя внимание одноногий корабельный повар Джон Сильвер — значительная фигура в «Острове сокровищ» и в ряду самых ярких характеров, созданных Стивенсоном. Этот персонаж остается в памяти и будоражит воображение своей незаурядностью. Джон Сильвер коварен, злобен, жесток, но также умен, хитер, энергичен, ловок. Его психологический портрет сложен и противоречив, однако убедителен. Невозможно облечь в риторические формулы отвлеченной морали подобную двойственность живого характера. Глубочайший интерес к нравственной сущности человека рано возник у Стивенсона, сохранился на всю жизнь и отчетливо проявляет себя в романе «Потерпевшие кораблекрушение». Его ведущие персонажи Лауден Додд, Джим Пинкертон, Норрис Картью подвергаются не только физическим, но и нравственным испытаниям. Проходит жестокую проверку их способность преодолевать жизненные трудности в сложных и экстремальных условиях, а также их чувства и представления о чести, достоинстве, совести, дружбе. Семейное воспитание, в котором верховодит спесь или бизнес, или и то и другое, общественные нравы, подчиненные власти денег, погоня за наживой искажают их духовный облик, мешают проявлению природных склонностей и профессионального призвания, коверкают их судьбы. И в этом романе заметны причудливые противоречивые характеры, не столь яркие, как Джон Сильвер, но все же убедительно очерченные. Стоит приглядеться хотя бы к мистеру Бэллерсу, к этому несчастному существу, которое вызывает и жалость, и сочувствие, и отвращение.

Исследователи Стивенсона обратили внимание на то, что наиболее крупные свои произведения, созданные во время океанских странствий и жизни на Самоа, он написал о Шотландии, своей родине. «Потерпевшие кораблекрушение» — книга, в сущности, автобиографическая. Сквозь все приключения, описанные в романе, проступает схема сознания автора и вырисовывается чуть смещенная, но в принципе выдержанная география его судьбы: Эдинбург, Париж, Сан-Франциско, Маркизские острова, Самоа… На страницах романа эти названия появляются несколько в иной последовательности, как и герой книги Лауден Додд, по крови шотландец, но по рождению американец. Все-таки шотландец — это, конечно, не случайно и существенно, а главное, ведь и другой персонаж, Джим Пинкертон, американец, однако по-настоящему американец, и сразу видна разница между ними: это Стивенсон через Лаудена Додда вновь и вновь затрагивает столь важную для него самого проблему расставания с родиной, соприкосновения с американской психологией и особенно проблему призвания.

Так что же, если фигура Лаудена — символ, то, стало быть, сам автор — «потерпевший крушение»? Прямолинейно, разумеется, нельзя судить, но, безусловно, в книге много суровых авторских признаний и даже приговоров Стивенсона самому себе.

«В юности я был во всем привержен идеалам своего поколения», — говорит Лауден Додд, разумея молодежь интеллигентную, творческую, мечтавшую об успехах в искусстве, о высоком артистизме, о независимости духовной и материальной. Со временем рамки профессионализма, хотя бы истинно творческого и безупречного, кажутся ему слишком узкими. «Те, кто трудится в кабинетах и мастерских, возможно, умеют создавать прекрасные картины или увлекательные романы, но им не следует позволять себе судить об истинном предназначении человека, ибо об этом они ничего не знают». Трудно не увидеть тут же, что в устах недоучившегося дилетанта и неудачливого дельца, каким обрисован в романе Лауден Додд, подобные суждения звучат малоестественно. Тем заметнее, что это передано Лаудену Стивенсоном от себя. Однако Лауден продолжает: «Если бы я мог, то захватил бы с собой на остров Мидуэй всех писателей и художников моего времени. Я хотел бы, чтобы они испытали все то, что пришлось испытать мне: бесконечные дни разочарования, жары, непрерывного труда, бесконечные ночи, когда болит все тело и все-таки ты погружаешься в глубокий сон, вызванный физическим утомлением. Я хотел бы, чтобы они услышали… пронзительные крики бесчисленных морских птиц, а главное, испытали бы это чувство отрезанности от всего мира, от всей современной жизни — здесь, на острове, день начинался не с появления утренних газет, а с восхода солнца…» Как видно, Стивенсон через посредство своего героя прописывает своим коллегам-литераторам рецепт, им на собственном опыте испробованный.