Поток

– Могло случиться так, что мы никогда не вошли бы в Имланд, если бы не безумное преклонение перед двумя братьями. Вот только их родство основывалось на лжи. Я знаю точно, так как лечил Ухере. И она не была беременной, могу покляс-с-сться. Понятия не имею, откуда взялся Наиэль. Но он пах, как родители. Мы никогда это не обсуждали, хотя Рауну и Ухере было известно о моей осведомлённости. Они часто приходили ко мне с подарками, как и другие. Каждый раз Наиэль являлся с ними. Никто не сомневался в их родстве. Если его запах мог обмануть меня, то всех остальных и тем более. Обманом или чудом в нём текла кровь Модрасме. Но семья продолжала приходить. Год за годом. Так я видел, как рас-с-стёт Наиэль. И превращается в бога.

Всевидящий помедлил. Хирка не решалась сделать вдох и вскоре услышала:

– Я любил его. Больше, чем он меня, но этого было достаточно. Надо прожить несколько с-с-сотен лет, чтобы понять, о чём я говорю, но это правда. Иногда тоска становится невыносимой, и ты берёшь то, что дают.

После этих слов в памяти всплыло лицо Римера. Безоговорочно красивое. Суровое. Полная её противоположность. И одновременно её душа. Он делал вещи, которые называл необходимостью, а она – кошмаром. С благими намерениями переступал через всё, во что верила Хирка. И всё же она его любит. Любит. Тоскует. Осуждает его, мечтает о нём, злится на него. Но ни одна из эмоций не может изменить того факта, что ради Римера она сделала бы что угодно. И это ей придётся доказать.

– Вот так обстояло дело, – продолжал Всевидящий. – До тех самых пор, пока я не рассказал Наиэлю правду во время войны. Ты понимаешь, что это означает для твоей семьи? Если кто-нибудь проведает об обмане дома Модрасме?

Хирка кивнула, хотя на самом деле не особенно хорошо представляла последствия. Но всех её родственников накажут, это ясно. Может быть, налепят всем стальные капли на лбы.

Разрозненные кусочки мозаики начали складываться у неё в голове в общую картину. Предатель Наиэль. Почему он повернулся спиной ко всем? По словам Грааля, чтобы стать богом в Имланде. По мнению Римера, чтобы править народами. А что, если причиной послужила ярость от того, что родители всю жизнь врали сыну?

Хирка подумала о Наиэле. Длинные чёрные волосы. Самодовольство. Резкий смех. В горле появился ком. Она напомнила себе, как слепой надругался над Граалем. И угрожал ей. Всевидящий Имланда был каким угодно, но только не святым.

Никто не является святым.

– Возможно, настанет время, когда мне придётся сказать им, что я обо всём знаю. Ты это понимаешь? – спросила Хирка, вставая.

– Яс-с-сное дело, понимаю.

– Они догадаются, кто раскрыл мне секрет.

– Убить Всевидящего? – Хозяин дома поднялся на ноги с большей лёгкостью, чем раньше, и рассмеялся: – Никто не захочет совершить такое злодеяние перед войной. – Вокруг его глаз появились морщинки – признак улыбки, которая никогда не сможет озарить лицо. – В любом с-с-случае они не сумеют навредить никому из нас. Печать взломана. Я подготовился. Если со мной что-нибудь с-с-случится, правда выйдет наружу. Так что теперь мы с тобой в одинаковом положении. От одной и той же тайны зависит, жить нам или умереть.

Всевидящий произнёс это удручённо, но для Хирки его слова несли надежду. Оружие. Теперь у неё имелся острый нож на случай, если дочери Грааля откажут в выезде.

Она протянула ладонь собеседнику, и тот пожал её, обхватив чёрными пальцами, грубыми, как когти ворона. Рукопожатие. Благодарность. По крайней мере, теперь он на её стороне. Раньше он боялся надежды, теперь же верит. Теперь готов поставить на неё. Хирке оставалось уповать на то, что так поступит не только он.

Она покинула пещеру Всевидящего, открыла ржавую дверь и вышла на улицу. Пахло морем. И переменами. Всё оказалось не таким, как думала девушка. Но Наиэль мёртв, и всей правды она никогда не узнает.

Хирка отправилась в долгий обратный путь туда, где всё было построено на лжи.

Украденный

– Об этом не может быть и речи, – заявила Ухере. Слова прозвучали невнятно, потому что во рту она зажимала шпильку для волос, однако в их смысле сомневаться не приходилось. Хирка подумала, что это её первая ссора с семьёй. И это только начало.

– Это не вопрос, – ответила девушка. – Я уйду. Я должна уйти.

Ухере скрутила волосы сзади и скрепила шпилькой. Причёска распалась, так как пряди оказались слегка коротковаты. Но женщина не сдавалась. Возможно, потому, что заколку ей вручил в качестве признания заслуг дом Дельнаре, третий дом. С украшения свисали жемчужины жёлтых оттенков рода, поэтому все гости сразу поймут, кто преподнёс подарок.

Узел снова распался. Ухере повернулась к Хирке и расстроенно посмотрела на неё, словно винила в случившемся.

Раун поставил бокал на полку и подошёл к ним. Рыжий Дрейри был одет так, чтобы произвести впечатление. Одну руку украшало некое подобие доспеха. Не настоящего, конечно, а декоративного. Блестящая сталь покрывала плечо, локоть и руку. Смесь брони и безделушки.

Раун помог жене уложить волосы, нежно собрав их и сжав пальцами.