Поток

Вопрос вызвал бурю, следить за которой у Хирки не было сил. Она развернулась и ушла. Пусть продолжают. В любом случае не ей решать, как будут править Имландом. Рыжая полукровка, дочь Грааля, потомок Одина больше не принадлежала этому миру. Она изменилась. И никогда не станет прежней.

Врата

Через двое суток после сражения открылась первая лавка – пекарня на площади у того места, где раньше стояла Стена. Все таращились на заведение и проходили мимо. Некоторые перешёптывались. Кто-то бросил в двери конским навозом. Но пекарь делал вид, что ничего не происходит. По его словам, у него поднималось тесто, которое требовалось печь. А в печах следовало поддерживать жар.

На следующий день открылись все остальные лавки.

Хирка шагала по узким переулкам от торговца к торговцу. Вокруг царили попеременно то радость, то горе. Потерявшие близких вели себя тихо, а победители праздновали. Жизнь неумолимо двигалась вперёд.

Прилавки ломились от товаров. Хирка упорно торговалась за травы, без которых могла обойтись, и не столь упорно – за действительно необходимые снадобья. Корень Илира точно нужен. Людям. Возможно, мужу Аллегры уже не помочь, но не только он теряет память.

Впереди шагал Ветле и время от времени указывал на заинтересовавшие его предметы. А после того как Рамойя отказалась покупать сыну украшение с маленькой деревянной лошадкой, он даже ненадолго расплакался.

Сама женщина шла рядом с Хиркой и рассказывала, о чём болтают в Равнхове, хоть и не смогла удивить собеседницу. Народ есть народ. Одни всегда верили, другие всегда сомневались, о чём бы ни шла речь – о богах или о власть имущих.

Хирка поправила мешок на спине. Он был набит до упора и походил на сосиску. Внутри лежало всё, что девушка планировала взять в путешествие.

Она остановилась у лавки с украшениями, где лежали шарфы с золотыми нитями и груды браслетов. Нанизанные на палочки медальоны свисали с низкого потолка. Вороны. Знаки Всевидящего. Амулеты на счастье. Одно из украшений привлекло внимание Хирки. Круглая серебряная монета с детским лицом, выдавленным на одной стороне. Всевидящий решил, что это дитя должно выжить. Дитя, которого все ждали.

Ример Ан-Эльдерин.

Сердце сжалось. Кожу стало покалывать, словно иголками. Хирка провела большим пальцем по амулету. Ример был очень далёк от неё во многих отношениях и всё же являлся самым родным существом в мире. Она стала настолько близка к нему, насколько возможно. Мужчина за прилавком улыбался. В одном ухе у него висели толстые золотые кольца.

Хирка почувствовала острую потребность сказать, что она знакома с Римером. Необъяснимое желание поведать, что была с ним.

Занималась с ним любовью.

От этой мысли девушку бросило в жар. Она положила амулет на место и пошла дальше.

– Он принесёт тебе счастье! – прокричал ей вслед продавец.

Хирка подавила горький смех.

Солнце начало опускаться за горы, заливая улицы красными и оранжевыми отсветами. Ветле побежал к каменному бассейну посреди маленькой площади, распугав птиц. Рамойя пошла приглядеть за сыном. Хирка уселась на скамейку возле стены дома, открыла мешок и вытащила книгу. Чёрную в мягкой обложке. Затем открыла её и начала листать. Страница за страницей шли изображения с кругами. Больше ничего. Круги с чёрточками. Карта миров. Вероятно, их было больше, чем можно посетить за всю жизнь.

Хирка услышала смех Ветле и почувствовала запах хлеба со специями. Мелочи, такие важные, что от них казалось немыслимым уехать. Так больно покидать смех и хлеб. Что уж тогда говорить о более серьёзных вещах?

Хирка убрала чёрную книгу обратно и достала другую, поменьше, в кожаной обложке с приклеенным компасом. Открыла дневник и сглотнула, заметив боль в собственных словах. Как мало беглянка из Имланда понимала, когда оказалась среди людей. Язык. Звуки. Машины…

Но она училась. Её рисунки становились всё более разборчивыми, значение слов – более понятным. Между страницами лежали картинки и открытки. Вырезки. Изображение дерева. Фотография Венеции. Зарисовки растений. На последней странице Хирка вывела круг, который пересекали чёрточки. Как собранное из осколков блюдо.

Оно стало красивее, потому что его починили.

Но с ней дело обстояло по-другому. Прежняя целительница была сломана. Слишком многое она потеряла. И совершала такое, от чего не могла спать по ночам. Совершала такое, чего обещала никогда не делать. Забирала жизни. Пожертвовала многими ради других. И ошиблась.

Она не могла остаться здесь.

Даже вороны говорили то же самое. Хирка принадлежала всем мирам. Не Умпири, людям или имлингам. Её дом – дорога. И так было всегда. Красная повозка отца служила единственным жилищем. Вечная путница, она будет зарисовывать и описывать растения во всех мирах, которые сумеет отыскать. Свяжет нити. Будет учится.

Хирка вырвала страничку и начала писать. Лёгкий ветер играл уголком листа.

Рамойя села рядом.

– Ты встретишься с ним сегодня вечером? – девушка старалась говорить равнодушно, сворачивая письмо.