Поток

Единственной мыслью, которая помогала ей хоть как-то справляться с этими ужасными ощущениями, было то, что она все-таки смогла сделать задуманное. Подробности произошедшего в тот вечер, когда она, полностью сосредоточившись на далеком-далеком Зове, решила попытаться призвать весь Поток, как бы растворялись в ее помутневшем сознании, но даже не «прислушиваясь» к Потоку и ничего не зная о донесениях дозорных, одно она знала точно: эти проклятые твари услышали ее и идут сюда. Причем идут все и отовсюду, сколько их ни есть в мире, они откликнулись на ее Зов, и теперь хотят добраться до нее, чтобы сожрать или разорвать на части. Она и сейчас каким-то внутренним чутьем ощущала их злость на того, кто отправил приказ, которому они, по непонятной для Мелони причине, не могли сопротивляться, но который ненавидели всем своим естеством. От мысли о том, что случится, когда они доберутся до Витне, ее пробирало холодом даже сквозь тошноту и головокружение. Но она старалась не думать об этом и верить в Джозефа, который дал ей ту неожиданную и такую искреннюю клятву, и в Ричарда, и во всех остальных, которые сейчас, должно быть, готовились к битве, ставкой в которой послужит будущее Анклавов, а ценой победы станут их жизни. Мелони с трудом сглотнула подступивший к горлу комок и предприняла еще одну попытку медленно открыть глаза. Перспектива проваляться в полубессознательном состоянии еще пару дней, которые, кстати, вполне могут стать для нее последними, не радовала, поэтому она собрала всю волю в кулак и приготовилась выдержать любую тошноту, которая набросится на нее, едва она сделает это.

В этот раз кружение стульев и шкафа с платьями показалось ей не таким интенсивным, как в прошлый раз, и она, стараясь не менять направление взгляда, стоически выждала до того момента, когда оно прекратится и все встанет на свои места. В животе все равно бурлило, а горло буквально разрывало от рвотных позывов, но она, сжав зубы, смотрела в одну точку и про себя повторяла, что она сильная и может это выдержать, а значит, нужно просто потерпеть.

Трудно сказать, сколько прошло времени – может, минуты, а может, и часы, она вполне могла провалиться в беспамятство и даже не заметить этого, но в конце концов Мелони почувствовала, что ощущения, бушевавшие внутри нее, понемногу улеглись, и можно было даже сказать, что самочувствие стало сносным. Она осторожно осмотрелась, стараясь не слишком резко перемещать взгляд, чтобы не усугублять свое состояние, и поняла, что не ошиблась в своих выводах. На улице был вечер, и в окно лился мягкий, тусклый свет масляного фонаря, закрепленного на высоком столбе прямо напротив. Это никак не мог быть тот же вечер, когда она чуть не убила себя, призывая Поток, а значит, как минимум с тех пор прошли одни полные сутки. Но какое-то внутреннее чутье подсказывало Мелони, что этих дней было намного больше. Ее уложили в кровать, но кто-то позаботился о том, чтобы принести новые одеяла, оказавшиеся теплее, мягче и легче, чем все, что Мелони когда-либо видела. Даже в ее состоянии хотелось завернуться в них с головой, закрыть глаза и забыть обо всех тревогах и страхах, поджидающих снаружи.

Вместо этого Мелони решительно откинула одеяла и с удовольствием ощутила на коже покалывание холодного воздуха, проникающего в комнату с улицы через множество щелей, с которыми не смогли справиться даже в Анклавах. Освежающая прохлада начинающейся зимы помогла ей почувствовать себя еще лучше, и она, дождавшись, пока все ее тело не покроется гусиной кожей, медленно и осторожно села в постели. Голова была тяжелой, в горле стоял привкус желчи, а руки и ноги не желали слушаться, но в целом ей довольно быстро удалось справиться с этим и наконец-то взглянуть на мир прямо. Оставалось только дождаться, когда закончится новый приступ головокружения, и можно будет подумать о возвращении к нормальной жизни.

Несколько часов спустя, после того как Мелони как будто заново научилась сидеть, ходить, одеваться и еще многому тому, что обычно известно с самого детства, она открыла дверь и выглянула в коридор, который вел к лестнице на первый этаж и приемному залу. Еще он проходил мимо нескольких дверей, за которыми были жилые комнаты служащих в резиденции лорда, в том числе и личные покои Джозефа. Девушка на секунду задумалась и поняла, что прямо сейчас совсем не хочет встречаться со своим… в общем, с могучим лордом Витне, и пошла направо, к лестнице.

Не успела она пройти и двадцати шагов, постоянно оглядываясь и боясь, что ее окликнет Джозеф или Ричард, как едва не наткнулась на выходящего из своей комнаты мастера Колтура – главного строителя Витне.

– Мелони, милая, – немолодой уже строитель выставил перед собой руки, чтобы не дать ей врезаться в него на полном ходу. – Я очень рад видеть тебя на ногах и в добром здравии, но будь осторожна, ты, должно быть, очень устала после всего этого.