Поток

– Спасибо. – Она с благодарностью приняла горячую миску и решила, что первым делом согреет о нее руки.

– Ты не обижайся на него. Он хоть и жутковатый тип, но на самом деле вовсе не злодей и не хотел тебя чем-то обидеть.

– Забавно, но я только что думала примерно о том же самом. – Девушка улыбнулась Уинстону, и он улыбнулся в ответ.

Они молча принялись за еду. Мелони с огромным удовольствием уплетала свой обед, впервые за несколько дней ощущая, как горячая пища согревает ее изнутри. С тех пор, как их отряд обнаружил тот кряж, на котором удалось остановить преследовавших их демонов, времени на костры и приготовление пищи не было. Перекусывали или прямо на ходу, закидывая в рот кусочки твердого сыра, солонины и черствого хлеба, или наспех резали что-то на камнях там, где останавливались на ночлег. Запивать все приходилось холодной водой из бурдюков и фляжек. Утолить голод такой пищей, конечно, можно, но вот наслаждаться трудновато. Опустошив все до последней капли, Мелони почувствовала себя почти счастливой.

Уинстон продолжал хлопотать возле нее, и следом за опустевшими мисками появились чашки с горячим, почти обжигающим травяным чаем. Пить его было сложновато, но вот отрывать от чашки ладони совсем не хотелось, даже когда жар становился почти нестерпимым.

– Димитрий рассказывал, что у каждого дозорного есть свой рецепт этого чая. – Уинстон сделал крошечный глоток и зашипел, когда обжег язык. – В Пустоши растет огромное количество трав, которые можно без опаски использовать в пищу. И каждый, кто отправляется туда следить за передвижениями Потока, готовит собственный сбор, рецепт которого тщательно хранится как личное сокровище, которым можно похвастаться, угостив друзей.

– И чей же чай мы пьем сегодня? – Традиция показалась девушке очень милой, но немного глупой. Зачем хранить то, что любой может найти, просто выйдя за околицу?

– Говорят, что это сбор из сумок Бона, – голос Уинстона стал грустным. – Есть такая традиция среди разведчиков: поминать погибшего, заваривая его последний чай.

Он замолчал и снова не стал смотреть на огонь. Мелони не хотела ему мешать, поэтому потихоньку пила чай и разглядывала снующих вокруг воинов. Походные котлы убрали, остатки припасов сложили обратно во вьючные мешки, дозорных сменили, чтобы они могли поужинать тем, что осталось, и люди, заканчивая свои дела, понемногу собирались у костра. Девушка подвинулась ближе к Уинстону, чтобы освободить место тем, кто промок не меньше нее и тоже хотел погреться.

– А почему Берт назвал тебя пришельцем? – Мелони хотела как-то начать разговор и спросила первое, что пришло в голову. Уинстон дернулся, словно его ударили плеткой, и выронил чашку. Остатки чая выплеснулись ему на сапоги.

– Прости, я что-то задумался, и ты меня напугала. – Он поднял чашку и положил на более-менее плоский камень, причем нарочито долго устраивал ее там, как будто тянул время. – Дело в том, что я действительно родом не из Анклавов.

– Что значит «не из Анклавов»? А откуда? Разве люди живут где-то еще?

– А что тут такого? Ты ведь тоже не из анклава.

– Хочешь сказать, что ты из дикарей, как и я?! – Возмущению ее не было предела, его слова злили ее, он явно решил поиздеваться.

– Нет, по крайней мере мне так не кажется.

– Что это значит? Ты что, не знаешь, откуда ты?!

Он посмотрел на нее напуганным, загнанным взглядом, как будто просил оставить эту тему, дать ему шанс, но она так сверкнула глазами, что он не выдержал и отвернулся, опустив голову и глядя себе под ноги.

– Я из Англии, – начал он совсем тихо и сдавленно, словно выталкивая из себя каждое слово. – Помнишь, я тебе про нее рассказывал? Далекая страна посреди океана, я смутно помню ее, хотя и уверен, что родился именно там. Но вот все остальное… – Он запнулся и замолчал, но после долгой паузы продолжил: – По правде говоря, отчетливо я помню только то, что было в последние месяцы. Как я шел в одиночестве по опустошенным землям, как добирался до Анклавов и попал в город Джозефа, как жил там, пока Димитрий готовился к походу, и весь этот путь обратно, через Польшу и Германию, до встречи с тобой. И, конечно же, Портал. Это первое, что я помню четко и ясно, – его и сознание того, что я должен найти людей и рассказать о том, что увидел. Остальная часть моих воспоминаний похожа на бессвязную череду образов, многие из которых слишком странные и просто не могут быть правдой.

Мелони молча слушала признание Уинстона, настолько же удивительное, насколько и неожиданное. В его рассказ было трудно поверить, но он странным образом прояснял многое, придавая смысл тому, что казалось бредом. Например, тому, что Уинстон не равнодушен к чужим ему людям, тому, как он переживает их гибель, тому, как нелепо он выглядит среди этих суровых воинов, и тому, как к нему относятся Димитрий и Ричард, несмотря на все его странности. Да даже то, что он продолжает защищать и заботиться о ней несмотря на все, что она сделала или сказала, и то не имеет никакого смысла, если только он не…