Потоки горные

Мысли, как живой человек, как дух, с неопровержимой логикой загоняли Михаила Владимировича Ивановского в тупой угол. Он выпрямился. Тихий шепот его уст подхватил ветер и понес волнам:

- Отойди от меня, лукавый...

Но мысль опасная, черная и привлекательная не уходила. Она ухватилась всеми своими адскими щупальцами за душу человека и не пускала его. Воспоминания пробегали картинами в его больном воображении и опять согнули его и как-будто ближе подвинули к роковому обрыву

- Видишь, ты любил её, лучшие годы ей отдал, а она... Правда, ты был весьма занят, серьёзен. Возможно, не дал ей чего-то, что мучало её, тянуло в веселый водоворот жизни.

Галина, его быстрая и привлекательная жена, вспоминалась ему, когда оба они были студентами, пели в церковном хоре. Что за альт был у Галины! Пастора радовались, когда проникающий сердце голос её победоносно разливался в храме. А сам он, увлекался ею и поддавался глубоким религиозным настроениям, после возвышенных проповедей, не раз думал посвятить себя Богу и пойти крестным путем пастыря. Не так все вышло, нет Галины... Не стало жизни. Пусто, пусто и мрачно.

- Скорее... - Как будто кто-то проговорил сзади. Михаил Владимирович все еще устоял. Подумал, у океана, здесь... Часто он прогуливался с нею и товарищами. Бывало подолгу сидели вечерами в автомобилях и смотрели молчаливо на волны, на звезды. Хотелось чувствовать радость жизни, но не говорить о ней.

В это время новый автомобиль почти неслышно остановился сзади, неподалеку от Ивановского. Погруженный в свои переживания, он не заметил его. Опять точно голос властелина требовательно прозвучал:

- Говорю тебе, скорее...

Пот выступил на челе профессора. Он решил снять весеннее пальто и оставить его на берегу для полиции, пусть знают, что могила его в океане.

Никто не видел его кривой, презрительной улыбки на усталом лице. Презирал ли он себя или тех, кто разорил его счастье, а может быть он непонятую жизнь хотел презреть. Он послушно снимал пальто, сдав последнюю дистанцию холодной, злорадной смерти. В это время он почувствовал сзади себя чьи-то быстрые шаги. Не успел он бросить пальто на землю, как крепкая рука незнакомца неожиданно рванула его назад от крутизны.

- Не смейте! - Повелительно проговорил высокий, статный молодой человек. Ошеломленный Ивановский тяжело дышал и, казалось, быстро обдумывал план, как вырваться из рук незнакомца и всему положить свой конец. Но вдруг порыв физической борьбы ослабел и он взволнованно проговорил:

- Кто вы? Здесь... Никого не было...

- Меня прислал сюда Бог, я не намеревался быть здесь. - Ответил приятным голосом незнакомец.

- Вы понимаете, что вы сделали? - Спросил Михаил Владимирович.

- Вполне... Накиньте пальто на плечи, прохладно. Желаете пройтись к автомобилю? Не бойтесь меня, я пастор церкви здесь на окраине города. Временами я слышу странный внутренний голос, который посылает меня сюда в такие вечера, как сегодня. Это третий раз в моей жизни я спасал людей от несчастий, как ваше... могло быть. Послушно Ивановский шел с ним к автомобилю, потом поехал к нему на дом. В тихой комнате нового друга Михаил Владимирович раскрыл пред ним и пред Богом свои раны сердца, свои сомнения в вере, желания молодости стать проповедником Евангелия, неудачную семейную жизнь, доверие другу профессору, который увлек его жену или она увлекла его. Все, все открыл усталый Ивановский. Проповедник вдумчиво и тепло отнесся к нему. Потом предложил ему путь к исцелению:

- Михаил Владимирович, нет иного, кто помог бы вам, исцелил сердце ваше, наполнил его прощением к соделавшим вам злое и больше,- вселил бы мир, покой в него... Он только Один - Это Иисус.

Сердце Ивановского таяло, умилялось, и небо слышало его первую молитву со дней юности: - Господи, не вмени мне, слепцу духовному, прости согрешения мои... Прости обидчикам моим... Спаси Галину путями Твоей святой мудрости... Каюсь пред Тобой, Господи, за попытку оборвать жизнь, которую нельзя оборвать, ибо вечна она, как вечен Ты.

Когда пили чашку кофе, пастор вспомнил о случае с дамой, которая лежит в госпитале, в его части города. Хотела уснуть навеки... Приняла много усыпляющих пилюль.

- Странно, что она тоже, кажется, Галина... Вы молились о жене вашей с таким же именем. - Сказал пастор.

- Галина? - Вздрогнул профессор. В это время пастор искал имя больной в записной книжке. Нашел.

- Да, не ошибаюсь, Галина... Эванс. Совершенно верно. Не знаю подробностей. Молился я у её кровати...

Михаил Владимирович не слышал более его слов. Он встал. Был бледен, как бумага.

- Пастор, возьмите меня теперь же в госпиталь... Это... Это моя бывшая жена. - Пару секунд пастор Браун не мог проговорить ни слова. Потом уронил: - Господи, как Ты дивен в милости Твоей... Едем, сию минуту едем!

Через пять дней была Пасха. Светлый день это был для воскресших душой Ивановских!

В сетях