Потоки горные

- Ралф Эванс... Ты будешь еще трудиться на земле... А я иду к Нему... К Отцу нашему... Будь верен Ему... Пойдешь в мою церковь... Прими там мое служение... Я люблю тебя. Ралф, потому так говорил... Чтобы ты спасся... Скажи моим: до свидания у Неллички... У моей дочери... Она с Иисусом...

- Нет, нет, Гардинг любезный... Ты живи, а я... Нога моя... Ноги нет... А-а...

На утро опять было небо голубое, а солнце не игралось, закрывало лицо дымкой. Молчал лес, молчали люди, стоя вокруг поезда, где воцарилась смерть. Санитар поднимал оторванную небольшую ногу мужчины, складывая и другие части тела неизвестных жертв. Около ноги лежало карманное Евангелие. Машинально он открыл его. Вечные слова встретились с его грустными глазами: "Истинно, истинно говорю вам,- слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь"... Благоговейно он взглянул на обложку внутри, где стояло имя - Гардинг...

* * *

П. С. - Вероятно, уважаемые читатели хотят знать больше о судьбе этих проповедников. Конечно, др. Гардинг обрел вечный покой у Иисуса. Вудсайд не проснувшись, перешел в вечность, а Ралф Эванс исцелился от своих духовных недугов навсегда в ту незабвенную ночь. В сердце его воцарилась первая детская вера в Бога и Он употребил его с благословением во спасение душ. В последствии он проповедовал на месте др. Гардинга, иногда говоря, - так бы говорил к вам сегодня покойный пастор Гардинг, мой любезный Гардинг.

Клятва Ибрагима

Рассказ из палестинской жизни

Ибрагим живет неподалеку от Иерусалима. Он высокий и смуглый, как все арабы, в его глазах искрился частый гнев и украшала их постоянная неразгаданная грусть. Даже товарищи и фермеры соседи боялись Ибрагима, когда он, бывало, молчаливо посидит в их среде вечерней порою и часто так же молчаливо встанет и уйдет.

- Ибрагим в муках рождения. Мысль его тревожит. Знать, эта мысль слишком большая для бедного араба. - Говорили друзья и кивали головами, смотря вслед Ибрагиму. При лунном свете он казался им вдали большим, недоступным и сильным.

- Друг наш Беф-Цура должен бы знать тайну Ибрагима. Как Давид с Ионафаном, тихий наш сосед Беф-Цура и удрученный большой мыслью Ибрагим.

- Правду говорите, большой мыслью обремененный. Потому и не знаю, что мысль не простая, а какая-то из высших, древних. Как ветхие днями горы и долины Царства Иордана. - Отвечал задумчиво и печально молодой, но почтенный в среде арабов, быстрый в движениях Беф-Цура. Потом встревоженно добавил:

- Друг Ибрагим имеет ружье и он меткий стрелок.

- Ибрагим... Ружье!.

- Это ружье отца Веф-Цуры... Не могу скрыть тревоги сердца от моих братьев арабов, живущих на север от града Иерусалима.

- Отца Беф-Цуры... Который был князь среди стрелков... Ружье отца!... - Шелест тревожных слов будил дремлющую маслину.

- Я не мог отказать другу Ибрагиму... Никто не может спорить с Ибрагимом! Он хотел иметь ружье, и Беф-Цура не знает мыслей друга своего.

- Я так и чувствовал, Ибрагим хочет убить... - Говорил араб старик.

- Убить! Ибрагим хочет убить... Друг наш Ибрагим...

- Но не араба... Не знаю кого, но не араба хочет убить Ибрагим, - он дал мне клятву..., когда брал ружье из руки моей. Братья мои, я же христианин-араб... Знаете, что люблю всех вас больше, чем остальные соседи любят... Так пророк научил меня. Просил Ибрагима, не убивай никого, даже врага...

- Беф-Цура, слушай! Врага убить можно, потому что он нас убьет... Враг, который ограбил арабов... Богатый враг наш, вон там за колючей проволокой на земле арабской роскошествует... Врага можно убить, Беф-Цура... Твой Пророк меньше Магомета и много меньше Алаха!

- Друзья мои, но я не могу убить человека, с тех пор как Пророк из Вифлеема стал говорить со мною... В сердце. Простите меня, Беф-Цура такой странный араб...

Он молился за друга Ибрагима, чтобы не случилось горе большое. У Ибрагима жена и пятеро детей.

- Правду говорит Беф-Цура... Пятеро малых детей у бедного араба... Убьют его, - дети нам присматривать придется... Арабские дети... - Задумывались арабы.

Молчали. Тишина становилась необычайно чуткой. Вдали могучая палестинская луна освещала Ибрагима, который осторожно подходил к колючей проволоке-границе, между Иорданом и Израилем.

Арабы затаили дыхание. Он нарушил... Подошел близко к запрещенному месту. Его может убить стража, а у него жена и пятеро детей.

- Под полой друга Ибрагима - ружье... Я слышу запах его. - Говорил старый араб.

- Простите меня, братья... Беф-Цура должен бежать к Ибрагиму... Жизнь или смерть!

Глубокое молчание соседей говорило повелительно: скорее беги! Скорее...

Арабы утеряли Ибрагима из виду, он прилег среди камней полевых. Но они дышали быстро с бегущим Беф-Цурой... Вот он вблизи проволоки... Вот он прилег... Начал ползти... Камни и кустарники скрыли и его неподалеку от границы, а за нею - рукой подать - еврейский фермерский поселок "Кибутц".