Потом была победа

Пламя светильника из снарядной гильзы было ровным. Фитиль, умело подстриженный Харитошкиным, не чадил. Бензин, в который была кинута щепоть соли, не вспыхивал, не чуфыркал, не выбивал деревянной затычки.

Свет масляной желтизной отражался на потолке, на выкатах бревенчатых стен в низкой избе. Здесь было пристанище разведчиков, их фронтовой, обжитый за несколько месяцев дом.

На скамьях, на нарах, устланных горьковатым лапником, расположилась штурмовая группа.

Разведчики готовились к операции. Едва начнет светать, поплывут они к другому берегу. Поплывут, толкая перед собой плот, нагруженный дисками, гранатами, ящиками с патронами, взрывчаткой, едой и ракетами.

Разведчики поплывут по горло в воде, а на плоту разместят несколько манекенов, набитых фашинником и травой маскировочных костюмов, самых изодранных и грязных, какие только мог отыскать старшина Маслов. К рукавам манекенов привяжут автоматы и для убедительности рядом поставят станковый пулемет. Пулемет и автоматы будут исправными, заряженными по всей форме. Они пригодятся для дела.

Манекены придумал капитан Пименов, и командир полка одобрил эту затею. Пусть три, пусть две минуты понадобятся немцам, чтобы сообразить, что на плоту лежат чучела, а живые люди прячутся в воде, укрываются за толстыми бревнами. Пусть первыми прицельными очередями немцы ударят не по разведчикам, а по манекенам…

Как было положено, перед выходом на задание помкомвзвода Орехов собрал в штурмовой группе документы, письма, фотографии и все остальное, что могло выдать разведчика, установить его личность, часть, к которой он принадлежал. Собранную пачку бумаг Орехов сдал в штаб, и писарь запер ее в железный ящик.

Затем Орехов пошел с Кудряшом к старшине Маслову. Подполковник приказал выдать штурмовой группе новые маскировочные костюмы и сменить сапоги на ботинки. На воде сапоги тяжело тянут вниз, а ботинки будут полегче.

Маслов долго копался в мешках, недовольно вздергивались подбритые бровки. Лицо у старшины было рыхлое и белое. Бывший парикмахер неплохо устроился в хозчасти полка. Угождал помпохозу, майору Андреясяну, остальных норовил держать в черном теле, выгоду же для себя никогда не упускал. Под хмельком Маслов любил прихвастнуть и говорил, что убить его на фронте не могут, потому что он мастер. В деревнях, где приходилось останавливаться на отдых, Маслов доставал свой парикмахерский инструмент и предлагал услуги женской половине. От этого имел прибыток деньгами, продуктами, а иногда и натурой…

Выдавая костюмы разведчикам, Маслов сунул в середину пачки три «бэу». Орехов заметил и молча выкинул «бэу» обратно, а Кудряш зло сказал:

— На такое дело идем, а ты обжулить хочешь!.. Хрястну тебя, зараза, и дело с концом!

Теперь разведчики, одетые в новые маскировочные костюмы, не спеша занимались последними приготовлениями: чистили автоматы, ввинчивали запалы в гранаты, точили финки, проверяли, хорошо ли они ходят в ножнах.

Два дня назад лейтенант Нищета выстроил возле избы разведвзвод. За время обороны взвод укомплектовали. Тридцать человек вытянулись ровной линейкой возле крыльца. Отборные, лучшие солдаты полка.

Капитан Пименов объявил, что для выполнения важного и опасного задания нужны добровольцы. Одиннадцать человек. Командир группы лейтенант Нищета будет двенадцатым. Тем, кто согласен идти, он приказал сделать три шага вперед.

Первыми шагнули Орехов, Харитошкин и Кудряш. За ними колыхнулись остальные. Замешкался Игнат Смидович. Большерукий и грузный, он вдруг ощутил возле себя пустоту, растерянно оглянулся, поправил пилотку и тоже сделал три торопливых шага. Оттер плечом Попелышко и стал рядом с Ореховым.

Капитан Пименов сжал губы и, приподнимаясь на носках, будто они были пружинными, прошелся вдоль новой шеренги. У нее уже не было парадной ровности: три шага у каждого были разными. Разведчики шагнули и не стали равнять строй: сейчас они подчинялись не дисциплине, а долгу…

Капитан Пименов остановился и сказал Нищете:

— Выбирайте!

Лейтенант двинулся вдоль строя. Шел он медленно, маленькими шагами, напряженно всматривался в лица разведчиков. Он знал каждого из них и все-таки стремился разглядеть что-то такое необходимое, очень нужное командиру штурмовой группы. Лица были разные: круглые, скуластые, худощавые, веснушчатые и чистые, с гладкой, будто девичьей, кожей, молодые и постарше, спокойные, как у Петухова, и восторженно-ожидающие, как у Попелышко. Седой морщинистый Харитошкин с едва приметной ухмылкой под обкуренными усами стоял рядом с многодетным Чикиным, который боязливо косился на приближающегося к нему лейтенанта. Орехов выглядывал из-за плеча Игната Смидовича. Глаза у него были насмешливые и уверенные. Он не любил процедур с выбором и знал, что лейтенант наверняка его возьмет.

Нищета молча прошелся вдоль строя и возвратился к капитану. «Чего это он?» — обеспокоенно подумал Пименов, и лейтенант, словно угадав опаску начальника разведки, крикнул звонким голосом:

— Харитошкин!.. Орехов!.. Кудряшов!.. Нестеренко!