Потом я проснулась

Пригрозив мне пальцем, мужчина кивнул уже знакомому мне молодому охраннику и отъехал в сторону. Проследив за ним взглядом, я повернулась к новому конвоиру и приветливо помахала ему рукой. Однако, к моему разочарованию, он не только никак не отреагировал на это, но и всем своим видом показал мне, что и в дальнейшем не собирается делать этого.

– Ну, и ладно, – обиделась я. – Не хочешь разговаривать. Настаивать не стану. Скажи хоть, как к тебе обращаться, чтобы я могла позвать тебя при необходимости.

– Мердок, – безразличным голосом отозвался молодой человек и надел маску, показывая, что разговор окончен.

Отвернувшись от невежливого парня, я подумала о том, что, скорее всего, у него были веские основания для того чтобы так относиться ко мне. Кто знает, что сделала с ним война или чего лишила. Ведь шрамы на теле – это не самое страшное. Шрамы в душе могут причинять невыносимые страдания. Я понятия не имела о том, как была устроена жизнь по эту сторону границы – возможно, здесь действовали иные правила в отношении семьи. Даже скорее всего. Бальтазар поступил мудро, лишив своих подчиненных привязанности к родителям – так им проще было переносить потерю близких, которых у них, по большому счету, не было. Заранее посочувствовав молодому человеку, я мысленно пообещала себя быть с ним как можно более вежливой, если, конечно, между нами вообще когда-нибудь состоится диалог.

Так, в полном молчании, мы проехали больше двух часов, и когда моего охранника сменил Ламар, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Представив себе, что вскоре нам придется двигаться в темноте, я непроизвольно поежилась, но тут же, вспомнив о том, что Ольга имела определенный опыт в побегах, тревожно оглянулась. Однако мужчина был спокоен, из чего я сделала вывод, что пока не произошло ничего из ряда вон выходящего.

– Мердок, отдохни, – Ламар кивнул парню, и тот, развернув лошадь, отправился в хвост процессии. – Как тебе твой новый сопровождающий, не слишком разговорчивый, верно?

Мне не понравился насмешливый тон, которым был задан этот вопрос, и я прищурилась:

– Решил пошутить? Смешно, молодец.

Мужчина смутился на секунду, но быстро пришел в себя и махнул рукой.

– Не обращай внимания. Я иногда слишком много говорю.

– Я заметила.

– Обиделась? Не стоит. Впрочем, я могу попросить прощения, если тебе от этого станет легче.

Я ничего не ответила, и Ламар, прождав некоторое время, продолжил:

– Мердок хороший малый, но жизнь обошлась с ним жестоко. Он единственный выжил после того, как ваши напали на его деревню. Ему тогда было всего десять, но он все помнит, словно это было вчера.

– Шрам с тех пор?

– Да.

– Мне жаль.

– Мне тоже. Но все это было очень давно, тебе не стоит опасаться мести с его стороны.

– А как же тот случай со змеей? Если уж мирные жители так относятся ко мне, то чего ждать от воинов, которые видели смерть?

– Ты не понимаешь, – Ламар грустно усмехнулся. – Среди нас нет мирных жителей, а со смертью рано или поздно сталкиваются все. Она рядом с нами каждый день, каждый час, каждую минуту. И в этом виноват Бальтазар. Ну, а ты – его ученица. Так что не стоит удивляться тому, что мои браться и сестры видят в тебе врага. Но покушение на тебя – это, скорее, исключение из правил. Все прекрасно понимают, что Мастер накажет виновного, чего бы ему это ни стоило. Если он виновен, конечно.

Эти слова были полны скрытой угрозы, и я удивленно взглянула на собеседника.

– Я не понимаю тебя, – наконец, произнесла я, глядя в сторону. – То ты говоришь со мной, как друг. То вдруг превращаешься во врага. Вот, как сейчас. Определись уже.

– Мне нравится твоя прямолинейность, – рассмеялся Ламар. – Но ты ошибаешься. Сейчас я тебе и не друг, и не враг. Всего лишь конвоир, который пытается поддержать разговор. Мое отношение к тебе зависит от того, что скажет Мастер.

– То есть наличие своего мнения у вас не в почете?

– Вот именно.

Мужчина продолжал веселиться, а я все никак не могла определить, говорил ли он искренне или просто кривлялся. В какой-то момент мне пришло в голову, что он мог выполнять чье-то задание, суть которого заключалась в том, чтобы сбить меня с толку, измотать, выбить почву из-под ног. Наверное, это одно из самых жестоких испытаний – давать человеку надежду, чтобы потом ее отнять. Если это так, то Ламар был опытным провокатором, и с ним нужно было держать ухо востро.

– Ты мне надоел, – я отвернулась от собеседника и закрыла глаза. – Разбуди меня, когда будем на месте.

– Как скажешь.