Потом я проснулась

Закрыв глаза, я сделала несколько глубоких вдохов и постаралась взглянуть на ситуацию с другой стороны. Да, я находилась в тюрьме, и утром меня будут судить за преступления, к которым я не имею никакого отношения. Самым паршивым было то, что я не могла рассказать правду — местные умники вряд ли будут пытаться разобраться во всех тонкостях моей истории и просто избавятся от меня. Но существовала и светлая сторона. Во-первых, Агеру удалось скрыться, и у меня все еще оставалась надежда на то, что он придумает способ вытащить меня отсюда. Во-вторых, от Бальтазара-то нам все-таки удалось сбежать, а это уже хорошо. В-третьих, со мной были Ольга и Фирмик, которые смогут подтвердить, что я не причастна ко всяким пакостям, которые противоборствующие стороны устраивали друг другу. И, наконец, моя конечная цель — она могла сыграть главную роль во всем этом спектакле. Я направлялась к незанятым землям, а там, по общему мнению, меня ждала смерть. Так зачем казнить меня, если я все равно должна буду погибнуть? Меня совершенно не волновала степень правдивости сказок, которыми кормили местных жителей — более того, я была практически уверена в том, что в них было гораздо больше вымысла, нежели реальных фактов. Эта мысль в какой-то мере успокоила меня, и я почувствовала глубокое удовлетворение от того, что смогла справиться самостоятельно, без помощи допинга в виде перстней, которые все еще лежали в моем кармане. Однако, вспомнив о том, какое действие они производили на меня, даже просто находясь в непосредственной близости, я снова расстроилась — все же я еще не была готова даже подумать о том, чтобы расстаться с ними. Конечно, подобное решение было бы глупым, но мне очень хотелось верить в свою исключительность, а кольца каждый раз напоминали мне о том, что именно их сила помогла мне выбраться целой и невредимой из передряг, которые раньше точно добили бы меня на раз. В то же время я отдавала себе отчет в том, что в создавшейся ситуации не могла позволить себе отказываться от любой помощи, даже если она наносила вред моему эго.

Примерно с такими мыслями я сунула руку в карман, вытащила кольца и надела их. Ощутив уже привычный прилив сил и уверенность в том, что все идет как нужно, я прислонилась спиной к прохладной стене и закрыла глаза, скрестив руки на груди. Наверное, талисманы решили, что мне не стоит больше переживать по поводу того, что от меня не зависело, потому что я моментально провалилась в сон.

Когда я, почувствовав, как кто-то трясет меня за плечо, открыла глаза, мне показалось, что прошло всего несколько минут, однако я тут же поняла, что ошиблась — сквозь окно пробивались солнечные лучи, которые освещали пылинки, висящие в воздухе. Зевнув, я перевела взгляд на человека, который прервал мой сон, и разочарованно вздохнула: передо мной было совершенно незнакомое женское лицо. Лет сорок-сорок пять, машинально определила я. Хотя, может быть, и меньше, если она всю жизнь занималась тяжелым физическим трудом. Убедившись в том, что я проснулась, женщина выпрямилась и кивнула в сторону выхода:

— Пошли, тебя ждут.

Голос у надзирательницы был низкий и хриплый, как у курильщика со стажем, и из-за этой особенности она мне сразу не понравилась. Когда я была совсем маленькой, рядом с нами жила соседка с таким же тембром — это была грубая и неприветливая особа, от которой я слышала только ругань и вечное брюзжание по поводу того, что мы якобы мешали ей отдыхать. Как же ее звали? В какой-то момент мне показалось даже, что она чем-то была похожа на женщину из этого мира, но нет — та была другой. Пересилив себя, я улыбнулась и вежливо поинтересовалась, который час.

— Самое время тебе выметаться отсюда, — отозвалась грубиянка с неприятной усмешкой. — Надеюсь, тебя сегодня же вздернут на центральной площади.

Удивившись такой агрессии, я решила больше не пытаться заговорить с этим обиженным жизнью существом, и с подчеркнутой легкостью спрыгнула со своей кровати и, насвистывая веселую мелодию, вышла из комнаты. Женщина еще что-то злобно бормотала мне в спину, но я не обращала на нее никакого внимания. Как только я оказалась за пределами камеры, ко мне тут же подошли двое рослых мужчин и, взяв под руки, вывели наружу. Стиснутая с двух сторон, я ощутила беспомощность, и даже кольца, которые я еще не успела снять, не помогали. Наверное, именно так чувствует себя человек, которого ведут на казнь. Мне всегда казалось, что осужденный на смерть должен биться до последнего, потому что лучше умереть в драке, чем на эшафоте. Конец-то все равно один, верно? Но сейчас, практически вися в воздухе и едва касаясь ногами земли, я поняла, что не смогла бы оказать сопротивления, даже если бы очень захотела. Мной овладела апатия, и я уже была согласна на любой исход.