Потомки Нэнуни

Группа углубилась в заросли, добралась до первой террасы. Здесь сильно пахло лесной сыростью, грибами, прелым листом. Михаил Иванович огляделся, заметил обомшелый камень, положил на него несколько сухих веток, сел. Малыши, в простеньких, материнской работы рубашках, штанишках и платьицах, расселись вокруг и затихли: они знали — сейчас отец расскажет что-то интересное.

— Видите среди кустов и опавших листьев чуть заметные тропинки? Это — прогулочные аллеи редких лесных жуков. Они, как и самые красивые бабочки, предпочитают гулять и летать по ночам. Но бабочек мы будем ловить ночью на свет фонаря, а жуков… Ну-ка, Шурка, вынь из мешка одну из банок, что мы с тобой подготовили вчера. А ты, Юрка, бери лопату, копай поперек тропинки ямку.

Он отметил концом палки — где копать, потому что так называемые «аллеи» нужно было рассматривать почти и микроскоп. Шустрый Юра быстро подготовил место для банки.

— Так, теперь ставьте ловушку вровень с землей, заравнивайте и маскируйте подходы, чтобы «гуляющие» не заметили нашу хитрость.

Дети трудились споро, с удовольствием, вкопали в указанных местах еще несколько банок.

— Все, папа, а дальше что?

— Ночью жуки выйдут на прогулку, побегут по своим тропам и — бух в ловушку. Вылезти оттуда по гладким стенкам они не смогут, будут сидеть на дне. А чтобы пленники могли спрятаться от птиц, давайте бросим в каждую банку по нескольку листиков.

Утром ребята с рассветом убежали в лес, а к завтраку с гамом ворвались в столовую:

— Папа, мама, смотрите, сколько нападало! Есть огромные, усатые, а есть — как радуга!..

За лето в банки попали сотни то отливающих рубином, то изумрудам, то бронзой редких карабусов, капталябрусов и других цепных для коллекций насекомых.

Часть сборов Михаил Иванович отправлял в Гамбург, энтомологической фирме «Штаудингер и Бангхаас». Фирма присылала ему прекрасные альбомы и каталоги, в которых насекомые всего света изображены в красках, в натуральную величину. Отец требовал, чтобы дети учились самостоятельно находить, отличать и определять всех пойманных бабочек и жуков. Таким образом их латинские названия врезались в детскую память на всю жизнь.

Старшие быстро освоили латынь и с увлечением читали замысловатые названия, особенно гордясь своими «однофамильцами», открытыми отцом на Аскольде. Таких насчитали семнадцать!

Темными летними ночами ча поляне у склона горы ставили специальную, в виде открытого пенала, белую палатку. В ней подвешивали сильную керосиновую лампу, и, пикируя с горы на свет, в палатку, с волнующим шорохом влетали бабочки необыкновенной раскраски и рисунка.

Не поврежденных — годных для коллекции — ловили и сразу усыпляли в морилках. Ценных производительниц привязывали на ниточку к наружной стенке палатки для получения потомства. Дождавшись яичек, клали их в марлевый мешок и надевали на ветку «съедобного» для этого семейства дерева. Вылупившихся крохотных червяков вскармливали до полной зрелости. По мере роста они становились настолько прожорливыми, что уничтожали все листья за два-три дня. Если опоздать с переноской мешка на свежую ветвь, семья погибнет поголовно, пропадет труд всего лета, будет потерян год. А таких семеек нужно было успеть вырастить за сезон десятки.

В конце лета гусеницы — желтые, зеленые, бордовые, коричневые — становились большими, порою величиной с палец. Готовые окуклиться, сваливались с ветки, и их собирали в ящик с землей. Обитые цинком, чтобы не проникли мыши, эти ящики хранились до весны в подвале или омшанике.

Эта была трудная, требующая неослабного внимания работа, но дети ее любили. Весной откинет дежурный наблюдатель обитую сеткой крышу и вдруг увидит: сидит и тихо трепещет прекрасными, девственно нетронутыми крылышками необыкновенной красоты бабочка. И ошеломит дом:

— Вылупилась первая сатурния!

Вот из таких, не пойманных, а выращенных в течение целого года экземпляров, распяленных на пробковых дощечках, получалась первоклассные коллекции. И отплывали они за тридевять земель и морей: в Петербург, Гамбург, Варшаву, Париж и Лондон.

Однако далеко не все текло безмятежно в том десятилетии. Произошло событие, омрачившее дружбу соседей на долгие годы.

Дело в том, что с хутора Янковских для связи с внешним миром существовало две дороги. Одна — горами со множеством перевалов, — через Табунную падь вела на запад к перешейку и далее на Славянку. Вторая, самая оживленная и насущная, пролегала мимо заимки Гека к устью капала, где впоследствии был построен мост. Это был наикратчайший путь, связывавший с фермой на реке Сидеми и выводивший на старый тракт возле станции Черкасская, ведущий в Никольск и Владивосток. Но и эта дорога страдала подъемами, а прибрежный ее участок тянулся по выброшенным морем пескам, где вязли телеги и кони.