Потомство для зверя (ЛП)

Я неловко сдвигаюсь на водительском сиденье.

— Я бы хотела избежать последствий убийства человека, занимающего столь высокое положение в греческой мафии.

Мы доезжаем до перекрестка, и GPS указывает мне повернуть направо. Я жду, пока переключится светофор, и только потом начинаю маневрировать.

— Ты искала пути к бегству, — говорит он. —Это был твой идеальный шанс на свободу.

— И оставить тебя посреди парковки, с истекающим кровью глазом? — огрызаюсь я. — И да, пожалуйста.

— Спасибо, — бормочет он.

GPS направляет меня к комплексу офисных зданий, магазинов и квартир, построенных из одинакового бледно-коричневого кирпича. Конмак говорит мне ехать на ближайшую парковку, которую охраняют люди в пуленепробиваемой броне.

— Это Танатос лишил тебя другого глаза? — спрашиваю я.

— Не спрашивай.

Я замолчала.

Я держу его за руку, пока мы идем по коридорам, и благодарна ему за то, что он может направлять меня даже зажимая глаз. Что-то подсказывает мне, будто он запомнил и отрепетировал этот маршрут для такого случая, но мне уже сказали не спрашивать.

Мы врываемся в дверь, где у стойки администратора собралась троица женщин, включая Брианну. Она бросается к нам с расширенными глазами.

— Лу, что случилось? — спрашивает она.

— Где доктор? — Конмак рычит.

Более высокая из женщин выпрямляется.

— Я здесь, господин Конмак. Пожалуйста, проходите в кабинет.

Она вводит нас в комнату справа. Брианна ковыляет за нами, ее дыхание почти такое же тяжелое, как у Конмака. У меня не хватает мозгов задуматься, не рожает ли она, хотя выглядит готовой к родам.

Помогая Конмаку сесть в кресло, я сажусь рядом и беру его за руку. Доктор надевает перчатки и берет марлю.

— Расскажите мне, что случилось.

— Это был нож, — пролепетала я. —Танатос ударил его по лицу.

Черты лица доктора напрягаются. Даже если она не связана с преступным миром, все должны были слышать об убийце, которого недавно признали невиновным в преступлении, которое он явно совершил.

После того как я закончила свой рассказ, доктор отводит руку Конмака от поврежденной стороны лица и осматривает рану. Крови так много, что мне приходится опустить взгляд на наши соединенные руки.

Брианна приносит бумажные полотенца для другой руки Конмака и шепчет слова поддержки. Я не могу расслышать ее слов, потому что в ушах не перестает звенеть.

Это все моя вина. Я бы не столкнулась с Танатосом, если бы не попыталась сбежать, и Конмаку не пришлось бы приходить мне на помощь и травмировать свой единственный сохранившийся глаз.

Поправка: Танатос — бешеная собака, которую нужно избавить от страданий. Так же, как и моего мужа. Никто из нас не оказался бы в этой перепалке, если бы Сайлас не решил вонзить мне нож в спину. Я склонила голову, внутри меня все клокотало от чувства вины.

Что будет, если Конмак потеряет зрение?

— Вам понадобится офтальмохирург, — говорит доктор.

— Никаких больниц, — рычит Конмак.

Взгляд доктора переходит на Брианну, которая со вздохом занимает место по другую сторону от Конмака.

— Лу, мы больше ничем не можем помочь тебе здесь. Если ты позволишь нам отвести тебя к специалисту...

— Нет, — прорычал он. — Эти ублюдки уже расставили людей по всем местным больницам. И не факт, что врачей не подговорили.

У меня сжалось горло. Я не специалист по мафии, но то, что он говорит, похоже на правду. Мой офис находится рядом со стоянкой скотобойни, и некоторые из подслушанных мною историй могли бы подкинуть целую стопку дел для полиции.

От мафии никто не застрахован, кроме людей из враждующих семей. Я представляю, как Танатос заставляет кого-то заменить анестезию быстродействующим ядом.

Конмак продолжает отказываться от любого лечения, пока я не спрашиваю:

— Может, вызвать специалиста на дом?

Брианна и врач обмениваются взглядами, но отвечает Брианна.

— Попробую что-нибудь придумать.

Когда она сжимает руку Конмака, иррациональная часть меня вздрагивает, как будто это я должна успокаивать его. Я стряхиваю это чувство и улыбаюсь ей.

Конмак молчит, пока врач зашивает порез на его брови и накладывает повязку. Я не могу заставить себя смотреть на это и поэтому сосредоточиваюсь на Брианне, которая отходит назад и берет телефон.

Ей не больше двадцати шести или двадцати семи. Мне двадцать четыре, а она выглядит ненамного старше. Конмаку, наверное, где-то за тридцать, но у него нет и следа седых волос. Трудно сказать, поскольку он все время хмурится, а большую часть его лица скрывают повязка и борода.

Перевожу взгляд на врача, которая сейчас собирает свои принадлежности.

— В каком состоянии его глаз?

Врач вздыхает.

— Трудно сказать без соответствующего оборудования. Но, судя по тому, что я вижу, повреждения серьезные.

Дыхание Конмака становится глубже, но его лицо остается стоической маской. Мое сердце замирает. Это просто ужасно.

— Может ли он вернуть зрение? — спрашиваю я.

Врач вздыхает и качает головой.

— Пока рано говорить об этом. Возможно, если бы мистер Конмак посетил больницу...

— Нет, — рычит он.